Михаил Рывкин - Хроника страшных дней. Трагедия Витебского гетто

Бывшие сотрудники И. Риваша рассказывали нам, что однажды, после многочасовой тяжелой операции, уставший Иезикиель Евелевич, выйдя из операционной, поскользнулся, упал и сломал кость тазобедренного сустава. Был он человеком уже не молодым, кость срослась неправильно, образовался ложный сустав. После этого он хромал, с трудом ходил на костылях. Ему трудно было часами стоять у операционного стола и он оперировал сидя. Больница не могла остаться без опытнейшего гинеколога, и ему специально выделили лошадь, которая привозила его на работу и отвозила домой.

Доктор Иезекиель Риваш имел возможность эвакуироваться. Обстоятельства, по которым он остался в Витебске, нам неизвестны. Рассказывают, что когда за ним прислали грузовую машину, его не оказалось дома. Жил он в одной из квартир в доме № 1 по улице Крылова (бывшей Успенской), который до революции был собственностью семьи Ривашей.

Когда евреев стали сгонять в гетто, русские женщины ходили в горуправу и просили, чтобы И. Риваша оставили на работе. Они всерьез верили, что если этот опытный врач будет принимать роды, они пройдут успешно и потому хотели рожать только тогда, когда он дежурил.

Весь. 1941 год и начало 1942 года И. Риваш действительно практиковал в центральной поликлинике и роддоме. Н. Шидловская рассказывала, что И. Риваш ходил на работу на Марковщину. На костылях! Работая в больнице, он худо-бедно мог прокормить себя и свою, к тому времени беспомощную, глухую жену Анну Ильиничну, с которой прожил всю жизнь [65].

Доктор И. Риваш знал или догадывался, что его ждет. Он был дружен с И. Еленевским — старым витеблянином, юристом, выходцем из дворянской семьи. Однажды Иезекиель Евелевич сказал своему другу:

— Самое ценное, что есть в доме — это моя библиотека. Там уникальные книги и ценнейшая литература по моей специальности. Забери библиотеку к себе. Пускай она останется у хороших людей.

И. Еленевский отказался. Сегодня никто не воспроизведет сказанные им слова, но смысл их был такой: «Чем смогу, тем помогу. Но брать ничего твоего не стану».

До войны доктор И. Риваш с женой любили отдыхать у знакомых крестьян в деревне Иловка. Они останавливались у Ивана и Елены Кривоносовых. А когда Елена Васильевна бывала в городе, она заходила к Ривашам.

С приходом немцев все изменилось. Но благородные и порядочные люди оставались верны своим жизненным принципам. Слухи о том, что немцы издеваются над евреями, доходили и до Кривоносовых. Их дочь Татьяна Ивановна рассказывала: «Однажды мама пошла в город, чтобы узнать, что с семьей Риваша. Дверь открыл доктор. Увидев маму, он очень удивился. «Елена, — говорит, — что ты за человек, люди нас боятся, а ты вот пришла и еще гостинцы принесла». И заплакал. Мама стала его успокаивать: «Вас, — говорила она, — в городе знают, немцы Вас не тронут». Риваш молчал, а из глаз лились слезы. Позже маме кто-то сказал, что ночью к ним пришли немцы и забрали его с женой в гетто. Когда они спускались по лестнице, Риваш что-то не по-русски сказал жене, а немец чуть не ударил его. После этого Риваша никто не видел».

«Когда над Ривашем нависла опасность, — рассказывает Нина Ивановна Дорофеенко, — командование партизанского отряда, понимая это, направило в город, якобы на лечение, партизанку Антонину Моисеевну Скобову, чтобы она переправила его в партизанский отряд. Антонина Моисеевна сказала об этом Ривашу, но он категорически отказался уходить. Никакие уговоры не помогли. «Пойду на смерть, — ответил ей Риваш, — но не поеду. Здесь остается моя жена». Он передал Антонине Моисеевне собранные медикаменты, дал нужную справку, но сам не поехал. По дороге в отряд А. М. Скобова попала в облаву, немцы направили ее в трудовой лагерь, устроенный на бывшей зеркальной фабрике. Выручила ее витебская подпольщица Мария Клементьевна Оскер».

Мария Борисовна Гинсбург, одна из старейших фармацевтов Витебска, до войны работала в аптекоуправлении. Она хорошо знала многих фармацевтов и врачей. В годы войны Мария Борисовна с сыном Ю. И. Новиковым была эвакуирована в Сызрань.

«Это было весной 1942 года, — вспоминает Юрий Исаевич Новиков. — Маму каким-то чудом разыскала фармацевт из Витебска, кажется, Красовская. Мама очень обрадовалась этой встрече: после нашего отъезда в июле 1941 года она ни разу не встретилась ни с кем из витеблян. Красовская много рассказывала о городе. Мама расспрашивала о Витебске, особенно ее волновали судьбы знакомых. Помню, Красовская очень взволнованно заговорила о докторе Риваше. Мама попросила рассказать о нем все, что знает. И тут пошли подробности, которые, по-моему, не только мы, но и мало кто еще знал. Она даже пересказала разговор с каким-то человеком, после которого она сразу ушла из Витебска. Я, разумеется, не повторю все дословно, но услышанное было настолько необычным, что некоторые детали врезались мне в память.

Красовская рассказала, что Риваш был связан с их аптекой. Он выписывал рецепты на лекарства и перевязочный материал, якобы для больных, и передавал в аптеку, где работала Красовская. Риваш знал, что эти медикаменты работники аптеки передают партизанам и подпольщикам.

В один из дней в аптеку пришел молодой парень и спросил Красовскую. Она удивилась: этого человека видела впервые. Он сказал:

— Собирайся. Надо уходить.

— Почему? Куда?

— Потом узнаешь…

В сознании возникло, а если он — провокатор?

— Я никуда не пойду.

— Немцы арестовали Риваша.

— Тогда мне нужно зайти домой и предупредить маму.

— Нет. Уходим сейчас, прямо отсюда. Маме сегодня об этом сообщат.

И они ушли.

Красовская еще долго оставалась у нас и о чем-то разговаривала с мамой».

Врач Н. И. Мельников, живший в годы оккупации в Витебске, рассказывал: «Врача И. Риваша и врача И. Левина я знал лично. Они были оставлены немцами как специалисты уже после расстрела гетто. Было оставлено также 10 аптечных работников-евреев. В феврале 1942 года врач Бабицкая и врач Околович, работавшие в инфекционной больнице, организовали переправу группы людей через фронт. Фашистам стало об этом известно. Через три дня, в феврале 1942 года, опасаясь, чтобы Риваш не ушел, эсэсовцы ночью ворвались в квартиру, забрали наиболее ценные книги, вещи и увели его. Больше о нем ничего не было слышно».

С побегом за линию фронта четырех девушек-фармацевтов, которые были оставлены немцами вне гетто и работали вместе с Иезекиелем Евелевичем, связывают смерть супругов Ривашей и другие витебляне.

Так, например, из воспоминаний Н. Ф. Шидловской и Е. Б. Шпаковской известно, что в 1942 году этот безупречно честный и любимый в городе человек вместе с женой был повешен на площади, перед ратушей для устрашения, «в назидание населению».