Владимир Шатов - Сталинград

- Какие у них толстые физиономии, - удивлялись ветераны роты, - а какие шеи...

- Не иначе «куркули»!

Оба были очень упрямы, потрясающе ленивы и любили поспать. Оба оказались голосисты и часто пели: «Чому я ни сокил, чому не летаю!», «Дывлюсь я на нэбо…» или «О Днипро-о, Днипро-о!..»

- Лишь бы не пели перед немцами…

Пели они на родной «мове», а разговаривали и особенно матерились исключительно по-русски. На ночной операции Качюк оказался в паре с Григорием.

- Не отходи от меня далеко! – предупредил он рассеянного новичка.

- Да я ни на шаг! – пообещал тот.

Бойцы выползли на «нейтралку», почти к немецким позициям, залегли во тьме, прислушиваясь к шорохам, готовые открыть огонь, если сапёры обнаружат себя. Сапёры щупами искали мины, выкапывали и обезвреживали их.

- Работёнка аховая, чуть не так нажмёшь - и привет!

- Сразу же окажешься в раю!

- Точно.

Но ребята были опытные, работали умело, тихо, так, что не доносилось ни звука, будто ничего и не происходило. Слышалось бряканье из немецкой траншеи и приглушенный гортанный говор.

- Не спят черти! - изредка «гансы» пускали ракеты, тогда все тыкались носом в землю, замирали, и на передовой всё затихало.

Периодически бил немецкий пулемёт: дежурившие немцы обязаны были выстрелить за ночь определённое количество раз - так, на всякий случай.

- Нам бы столько патронов…

- Начальство тогда заставит стрелять всю ночь!

Прошло часа два-три. Всё было спокойно. Работа заканчивалась. Как вдруг раздался истошный вопль:

- Яааайца оторвало!!! Яаааица оторвааало!

Оказалось, Качюк, которому наскучило лежать, встал и пошёл бродить по передовой, рискуя наступить на мину. Шальная пуля попала ему между ног. Вместо того чтобы тихонько ползти в тыл или спрятаться в укрытие, он стал орать и прыгать как ужаленный.

- Як я к жинке вернусь?

- Ложись падла!

Немцы, до которых было рукой подать, моментально открыли стрельбу и увешали небо осветительными ракетами. Григорий ударом кулака свалил Качюка на землю, и пехотинцы вместе с сапёрами стали потихоньку отползать, судорожно отстреливаясь.

- Погиб, погиб! – стонал раненый, которого тянули по земле за шиворот. – Лучше пристрели меня…

- Молчи придурок!

Немцы на шум ударили из пушек и миномётов, русские тоже ответили. Треск пальбы, разрывы снарядов, стонущий гул «катюш», рёв моторов на земле и в воздухе, завывание низвергающихся бомб - всё это слилось в один необычайной силы, но уже привычный грохот.

- Результат - двое убитых и сорванная операция. - Прогнозировано бушевало береговое начальство. - О разведке боем на другой день нечего и думать.

- Немец долго не успокоится…

Командир роты получил выговор. Григория помиловали, вспомнив его возражения перед операцией.

- Самое удивительное, што Качюк, получив пулю между ног, - удивлялся он, - остался совершенно цел!

- Повезло мерзавцу! – засмеялся Кошевой, которому прилично досталось за срыв операции.

Пуля миновала все ответственные места, зацепив только кожу. Его даже не отправили в санчасть…

- Вот падлюка! - Сапёры и начальство ругали его нещадно, но толстокожему хохлу было до лампочки.

- Таки дюже испужался! – оправдывался он.

Однако испуг не прошёл даром: результатом его стали ночные кошмары, и он стал беспробудно орать по ночам, изводя соседей.

- Хохлов нужно изолировать от остальных бойцов роты. – Предложил решение проблемы комбат.

- А землянку им кто строить будет?

Кедрюк постоянно мочился под себя, а значит, и под соседа, когда спали общей кучей. От него шла несусветная вонь, так как переодеться было не во что.

- Воняет от тебя как от нужника! – Брезгливо морщась, сказал Шелехов.

- А ты не принюхивайся…

Качюк после той заварушки страшно орал, выл, хрипел во сне и махал руками. Соседи по подвалу очень страдали от этого. Когда однажды он разбил в кровь нос мирно спавшему Пашке Проничеву, солдаты всё же постановили сделать для них отдельное купе.

- Даже не жалко сил на строительство потратить!

- Хай, психи живут вместе…

Все вздохнули спокойнее, но украинцам от этого легче не стало. Подвела их национальная жадность к еде.

- На передовой легче раздобыть жратву, – единогласно решили они и начали действовать.

Ночью голодные хохлы выползали на нейтральную полосу, кинжалами срезали вещмешки с убитых, а в них находили сухари, иногда консервы и сахар.

- Многие занимаются этим в минуты затишья. – Оправдывался Кедрук.

- А мы чем хуже? – вторил ему Качюк.

Однажды старшина роты, видимо спьяна, заехал на нейтральную полосу, где он и лошадь были тотчас убиты.

- А ведь там еда - хлеб, консервы и водка… - приценивались вечно голодные солдаты.

- Давай смотаемся за ними!

Сразу же нашлись охотники вытащить эти ценности. Сперва вылезли два тщедушных узбека и были сражены пулемётными очередями. Потом поползли Кедрук и Качюк.

- Возьмём тильки водку!

- Ну и немного жратвы…

Они таки набили карманы консервами и, прихватив канистру с водкой, двинулись обратно. Качюк не выдержал соблазна и, разорвав бумажную упаковку брикета киселя начал его остервенело сосать.

- Какая вкуснятина! – успел сказать он.

Немецкий пулемётчик влепил в жадину с десяток пуль, попутно крепко задев и его товарища. Больше желающих не нашлось.

- Ночью пойду я. – Сказал Григорий и начал отматывать с телефонной катушки.

- Ты сдурел Пантелеевич? – не одобрили затеи сослуживцы. – Не видишь что «гансы» это используют как приманку?

- Разберусь…

Он понял, что немцы стреляют, услышав даже шорох. Григорий решил ничего не брать, он лишь перерезал сбрую и привязал к оси телефонный кабель. Затем благополучно вернулся на родные позиции.

- Раз, два, взяли! – скомандовал он и несколько пар рук бодро потянули желанную добычу.

- Жалко, что продукты искромсали пули, - наевшись от пуза, сожалели бойцы, - а водка вытекла…

- Зато нажрались всласть!

… После начала второго наступления противнику удалось несколько продвинуться вперёд. Но немцы не сумели захватить завод «Красный Октябрь» и выйти к реке на этом участке. Вражеские части, брошенные в наступление, были остановлены плотным огнём и контратаками на западных окраинах рабочих посёлков Красный Октябрь и Баррикады.

Многие кварталы и отдельные дома по нескольку раз в день переходили из рук в руки. Оборона носила ярко выраженный характер ближнего уличного боя: постоянно применялись ручные гранаты, мины и бутылки с зажигательной смесью. То и дело яростная борьба переходила в рукопашные схватки. Не умолкая трещали пулемёты, автоматы и карабины.

Стрельба велась с коротких дистанций и практически в упор. Кроме того, непрерывно усиливалась миномётная и артиллерийская стрельба, ведшаяся в виде так называемых «шагающих» огневых налётов разной плотности. В ходе этих налётов обрабатывались определённые районы, как на переднем крае, так и в ближайшей глубине.