Владимир Шатов - Сталинград

- Кто-нибудь да убьёт немца…

- И всегда одна плата - кровь. – Ваулин сжал кулаки. - Иваны идут в атаку и гибнут, а сидящий в укрытии гонит и гонит их… Удивительно различаются психология человека, идущего на штурм, и того, кто наблюдает за атакой - когда самому не надо умирать, всё кажется просто: вперёд и вперёд!

Сергей молчал, тщательно пережёвывая предложенный офицером бутерброд с маслом, и запивал земляничным чаем.

- Почему же мы идём на смерть, хотя ясно понимаем её неизбежность? – сам себе задал вопрос лейтенант. - Идём, не просто страшась смерти, а охваченные ужасом, и все же идём!

- Просто встаём, потому что надо! – вставил рядовой и отправил в рот собранные крошки.

- Вот именно, - загорелся Ваулин и подтвердил: - Вовсе не воодушевленные какими-то идеями или лозунгами, а потому что надо!.. Так, видимо, ходили умирать и предки наши на Куликовом поле либо под Бородино.

Снаружи была слышна густая матерная брань мужиков из пополнения, которое проходили мимо землянки санчасти и чем ближе они подходили к передовой, тем быстрее мат переходил в хриплый вой пока пули и осколки не затыкали орущие глотки…

Однажды февральской ночью Косикову поручали замещать раненого телефониста у штабного аппарата. Связь была примитивная и разговоры по всем линиям слышались во всех точках, так Сергей узнал, как разговаривает командующий армии с командирами дивизий:

- Вашу мать! Вперёд!!! Не продвинешься - расстреляю!.. Вашу мать! Атаковать! Вашу мать!

Из высших сфер ночью поступил приказ:

- Взять проклятое Капище!

Утром полк обречённо штурмовал полустанок, теряя множество людей. Пополнения шли беспрерывно, в бойцах дефицита не было. Но среди них опухшие дистрофики из Ленинграда, которым нужен постельный режим и усиленное питание на три недели.

- Вперррёд!!! – услышал Сергей визгливый голос командира полка. – В атаку!

Он только что вышел из землянки командного пункта и со смаком курил после ночной смены у телефона. Дородный подполковник Метёлкин распекал грустного командира батальона. Рядом стоял лейтенант Ваулин, который, видя это вопиющее безобразие, воскликнул:

- Нельзя же так гробить людей!

- Ты куда лезешь?

- Там же кругом пулемёты!

- Что за разговоры при подчинённых? - сразу же подключился политрук.

- Когда мы научимся ценить солдата…

- Лейтенант, - с угрозой сказал подскочивший особист, - за такие слова под трибунал пойти можно…

- Лучше под трибунал, чем видеть такое!

Один из стукачей, которых полно в каждом подразделении, на следующий день засвидетельствовал:

- Да, в присутствии солдат усомнился в нашей победе.

Тут же штабной писарь заполнил уже готовый бланк, куда надо только вписать фамилию, и готово:

- За проявление трусости лейтенант Ваулин направляется в штрафную роту сроком на три месяца!

... Атаки на Капище продолжались своим чередом. Окрестный лес напоминал старую гребёнку: неровно торчали острые зубья разбитых снарядами стволов.

- Когда земля-матушка отойдёт от войны? – задумчиво глядя на погибший лес спросил старшина.

- А отойдёт ли?

Свежий снег успевал за день почернеть от разрывов. Советские войска всё атаковали, и с тем же успехом. Тыловики оделись в новенькие беленькие полушубки, снятые с сибиряков из пополнения, полегших не достигнув передовой, от прицельного обстрела.

- Чего добру пропадать! – одобряли подобные действия солдаты.

- Мёртвым греться не надо…

Трофейные команды из старичков без устали ползали ночью по местам боёв, подбирая оружие, которое кое-как чистили, чинили и отдавали вновь прибывшим.

- Всё должно идти как по конвейеру. – Сказал заметно заматеревший Сергей.

- На то она и война! – согласился старшина.

И все-таки Капище взяли. Сперва станцию, а потом деревню, вернее место, где она когда-то была. Пришла дивизия вятских мужичков, низкорослых, кривоногих, жилистых и скуластых.

- Эх, мать вашу!.. Была, не была! - полезли они на немецкие дзоты, выкурили «фрицев», всё повзрывали и продвинулись метров на пятьсот.

Как раз это и было нужно. По их телам в прорыв бросили стрелковый корпус, и пошло дело. В конце февраля запустили в прорыв дивизион Косикова - шесть больших, неуклюжих пушек, которые везли трактора. Больше пустить побоялись, так как в случае окружения вытащить эту тяжёлую технику не представлялось возможным.

- Давай посмотрим, - предложил Косиков, - за что такой сыр-бор!

- Было бы что смотреть! – пробурчал старшина.

Железнодорожная насыпь ещё подвергалась обстрелу - правда, теперь не из пулемётов, а издали, артиллерией. Переезд надо было преодолевать торопливо, бегом. И всё же только сейчас Сергей полностью оценил жатву, которую собрала ненасытная смерть.

- Раньше мне это место виделось в «лягушачьей перспективе». - Сделал Косиков очевидный вывод. - Проползая мимо, я не отрывал носа от земли и видел только ближайшего мертвеца.

- Вот теперь порадуешься…

Встав на ноги, как подобает царю природы, Сергей ужаснулся содеянному на этом клочке болотистой земли злодейству:

- Хорошо поработала смертушка!

- Сколько же народа здесь наваляли? – оглянулся удивлённый старшина. - Трупами забит не только переезд, они валяются повсюду.

Тут были и груды тел, и отдельные душераздирающие сцены. Моряк из морской пехоты был сражён в момент броска гранаты и замёрз, как памятник, возвышаясь со вскинутой рукой над заснеженным полем.

- Как живой стоит!

- Даже медные пуговицы на чёрном бушлате сверкают в лучах солнца. – Заметил Косиков.

Пехотинец, уже раненый, стал перевязывать себе ногу и застыл навсегда, сражённый новой пулей. Бинт в его руках всю зиму трепетал на ветру, как спущенный флаг.

- Тут, наверное, настоящий слоёный пирог из мертвяков! – присвистнул старшина.

- Только не съедобный…

Через несколько дней после прорыва наступила оттепель. Снег стаял на удивление быстро, и открылось всё, что было внизу. У самой земли лежали убитые в летнем обмундировании - в гимнастёрках и ботинках. Это были жертвы осенних боёв 1941 года. За прошедшее время они изрядно разложились. На них рядами громоздились морские пехотинцы в бушлатах и широких чёрных «клёшах».

- Чего они все такие заросшие? – удивился старшина.

- После смерти ногти и волосы продолжают расти! – вспомнил Косиков слова Алексея.

- Чё, правда?

- А ты сам посмотри на их руки…

Моряки действительно обильно обросли волосами, и казалось, их сантиметровые ногти на скрюченных пальцах хотели выкопать, наконец, могилу для хозяина.

- А кто выше лежит? – присмотрелся напарник и ковырнул сапогом. – Не помнишь?

- Сибирское пополнение…

Сибиряки в полушубках и валенках, шедшие в атаку в январе лежали плотно, как летние опята на поляне.