Владимир Шатов - Сталинград

Она ярко осветила заснеженное царство смерти. Лихорадка, которая не оставляла Майера, придавала всему окружающему зловещую, бредовую окраску. Долго тащился он, пересиливая слабость, спотыкаясь о мертвецов, проваливаясь в воронки, падая, поднимаясь, и ему казалось иногда, что во мраке и в тишине летают над истерзанной землей бледные туманы, принимающие очертании человеческих фигур или причудливых животных.

- Это галлюцинации от жара, - разобрался он в своём состоянии, -температура у меня поднялась, вероятно, до сорока градусов, а может быть и выше.

Нужно было что-то предпринять, поэтому он крадучись начал пробираться вперёд, напрягая все органы чувств. Ветреная луна снова спряталась за облака.

- Что там, чёрт возьми? – удивился Майер, вглядываясь во мрак.

Вдруг что-то тёмное появилось на его пути, с более светлым пятном наверху. Осторожно подойдя ближе, Иоганн распознал, что это мёртвая лошадь с чем-то наполовину согнувшимся на ней, а то, что он принял за ветку дерева, было поднятой рукой мертвеца.

- Привидится же такое! - в замешательстве он застыл как вкопанный.

Затем послышалось какое-то странное клокотание, исходившее от земли, и вся эта живописная картина пришла в движение. Поднятая рука покойника задвигалась. Согнутые пальцы тянулись к горлу врага!.. Мертвец смеялся, колыхаясь от хохота...

- Дьявол гонится за мной, - с ужасом подумал Иоганн. – Пришло время расплаты за совершённые преступления.

Он бросил на землю ненужные термоса и отшатнулся в какую-то нишу в полуразрушенном здании. Споткнулся, не удержавшись на ногах и буквально ввалился, минуя несколько ступенек ведущих вниз, в низкий подвал.

- Куда я попал? – мелькнула первая мысль.

Тотчас Иоганн увидел двух спящих в углу военных и понял всё.

- Я заблудился в развалинах и забрёл в тыл русских.

Он рванул со спины автомат и в тот же миг человек в советской офицерской форме проснулся и поднял голову.

- Ты кто? – начал говорить он и наконец, разглядел невесть откуда взявшегося гитлеровца.

Офицер резво сунул руку под свёрнутую шинель, которая ему заменяла подушку, и резко вытащил пистолет. Иоганн дёрнулся назад и машинально нажал на спусковой крючок. Короткая очередь буквально разорвала грудь молодого мужчины.

- Нет! – раздался сбоку нервный крик.

Майер резко развернулся и увидел пожилого человека в порванной и окровавленной гимнастёрке. Что-то в облике седовласого солдата заставило его остановить, уже готовый согнуться палец. Он в замешательстве опустил дымящееся оружие и засомневался:

- Где я видел это лицо? -

Казалось, что тот не обращает никакого внимания на немца, стоящего посредине комнаты, освещённой коптилкой, сделанной из снарядной гильзы.

- Сынок. – С болью сказал человек и шагнул к раненому, отброшенному кинетической силой пуль к обшарпанной стене.

Он склонился над стонущим офицером и попытался перевязать его раны.

- Отец? – спросил раненый неожиданно ясным голосом.

- Да Миша, я твой отец Григорий Пантелеевич Мелехов.

- Я так хотел тебя увидеть…

- Вот где довелось встретиться!

- Жаль, что не осталось времени поговорить. – С большими усилиями сказал Михаил.

- Молчи! – молитвенно попросил отец.

- Мало времени… - забормотал офицер. - Обязательно найди своего внука… Его зовут Коля…

- Тебе нельзя говорить сынок!

- Они с моей матерью Евдокией Пантелеевной должны были приехать сюда.

- Я понял!

- Наверное, их эвакуировали дальше…

От неимоверных усилий на губах Михаила выступила кровавая пена. Он затих на минуту, а затем спросил:

- Почему же ты молчал столько времени?

- Боялся, што ты не примешь меня.

- Зря… - прошептал сын и конвульсильно дёрнулся.

Его глаза затянула белёсая предсмертная пелена. Через несколько минут ужасной агонии он умер. Отец потеряно сидел рядом, держа его за руку и обречённо повторял:

- Зря, зря!

Пока длилась эта нереальная сцена, Иоганн стоял в оцепенении. Он не до конца понял, о чём говорили русские, но почувствовал, что происходит что-то важное.

- Это тот пленный, который летом ударил лейтенанта Штрауба. – Неожиданно вспомнил он. – Как он здесь оказался, его же должен быть расстрелять Фом?

Майер снова поднял автомат. Перед ним буквально на коленях стоял враг, который убил многих его друзей.

- Его нужно пристрелить! – кричала одна половинка души.

Внезапно он вспомнил Хубса, который отказался стрелять в русских.

- Сколько можно продолжать бессмысленную бойню? – Иоганн задал себе трудный вопрос.

В углу плакала растрёпанная женщина с ребёнком на руках, и он машинально отметил:

- Это тот подвал, где живёт любвеобильная русская и куда ходили наши солдаты…

Майер бросил последний взгляд на поникшего отца, прощающегося с погибшим сыном, и вышел в ночь. Он снова увидел адскую группу из лошади и двигающегося мертвеца. Солдат застыл на месте, как глупый кролик перед удавом и тут ему всё стало ясно.

- Лошадь ещё не мертва, просто находится в последней агонии, и её конвульсивные движения шевелят мёртвого человека. – С облегчение за своё психическое здоровье понял Иоганн.

Не встретив больше вражеских солдат, он удачно вернуться обратно в свой лагерь.

После нелепой смерти сына Григорий впал в отчаянье и окончательно потерял страх перед смертью и вездесущими «особистами».

- Не уберёг! – часто думал он и злился на себя.

Два месяца бесконечных боёв, когда он старался, как мог защитить старшего сына, пропали даром.

- Нужно было сразу признаться Михаилу, – корил себя Григорий, - хучь бы успели наговориться за двадцать лет разлуки!

Честно говоря, особо горевать ему немцы не давали. С фанатичным упорством они каждое утро лезли вперёд в тщетной надежде пройти несколько сот метров отделявших их от Волги.

- Неужель они думают, што сбросив нас в воду, выиграют войну?

Через день после символических похорон Кошевого незаметно подобравшийся немец забросил в его укрытие гранату, но у Григория выработалась чёткая реакция. Он успел схватить её за длинную деревянную ручку и молниеносно выкинул за бруствер, где она тотчас же грохнула, разорвав неприятеля на куски…

- Как дальше жить?.. Для чего я сражаюсь? – искал ответа красноармеец и не находил его.

Боевые действия приобрели характер партизанских рейдов. Каждую ночь русские посылали мобильные группы вглубь обороны гитлеровцев. Красноармейцы забрасывали дома и подвалы, где ночевали солдаты противника, ручными гранатами.

- Ты глянь, что гады придумали, - толкнул Григория напарник по очередной вылазке рядовой Селезнёв.

- Чего?

- Все окна и отверстия они закрыли сетками…

- Умно!