Владимир Шатов - Возвращение

Виновник размышлений гостя ловко орудовал единственной оставшейся конечностью. Он одновременно курил, наливал в стаканы самогон и закусывал маринованными огурчиками.

- А Марья меня погулять выносит, а как вечер, вынимает из мешка и кладёт к себе в постель. Самый главный мужской орган у меня функционирует как часы...

- Недаром же тебя «трёхногим» на шахте прозвали!

- Поэтому всё у нас хорошо. Уже один пострел булькает в колыбели, он зараз у бабки. Второй - в проекте…

- Молодцы!

- И шахта Машке помогает, даёт ей всякие послабления и уголь: шутка ли, такой герой-инвалид в доме, с орденами на мешке…

- Марья сияет, довольна. – Вспомнил лицо счастливой женщины Григорий. - Мужик-то всегда при ней - к другой не уйдёт, не запьёт.

Павел заулыбался и признался:

- Она на меня ищо с молодости засматривалась.

- Тогда вокруг тебя такие красавицы вились…

- Зато теперича дождалась…

- Счастье - оно терпеливых любит!

- А по праздникам она мне бутылочку для поднятия настроения сами ставит. – С откровенной гордостью сказал Павел. - Так-то, братец.

В конце декабря 1944 года «шахтёрскую» стрелковую дивизию спешно перебросили на пулавский плацдарм в Польше. Вопреки обычной военной неразберихи переезд прошёл достаточно организованно.

- Целая армия едет в десятках эшелонов. – Восхитился Николай Сафонов, недавно присоединившийся к их роте.

- За годы войны научились… - согласился Петя Шелехов.

Танкисты, пехотинцы и артиллеристы ехали вместе. По дороге солдаты меняли у населения барахло на самогон, и пьяные эшелоны с песнями, гиканьем, иногда со стрельбой, перекатывались по территории Польши на запад.

- Они позорят звание советского воина-освободителя! - на одной станции начальство попробовало запретить продажу самогона.

- Хрен вам!

Танкисты забрались в ехавшую на транспортной платформе боевую машину, развернули башню танка и бабахнули противотанковой болванкой в дом коменданта между этажами.

- Начальник удрал, в чём мать родила. – Смеясь, рассказывал Николай своим новым товарищам.

- После такого всё пойдёт по-старому.

Пётр Шелехов встретил Новый год в товарном вагоне на станции с нежным название Лида. Лейтенант Босинов мрачно разбивал кулаком свои часы, а остальные солдаты танцевали вокруг раскалённой печки и пели дурными голосами пьяные песни.

- Расцветали яблони-и-и и груши-и-и!

Польша была разграблена, разрушена и подавлена немецкой оккупацией. Столица государства представляла собой горы руин, подвалы которых были заполнены телами убитых поляков.

- Могилы натыканы повсюду, - крутил лысой головой Сафонов, когда они проезжали Варшаву, - на улицах, во дворах и в скверах.

- Много поляков погибло за восстание. – Согласился Шелехов.

- Без нас немцы их порвали на фашистский крест…

Их часть не бросили в бой, а оставили в дивизионном резерве. Стояли они в маленьком городке Томашув. Польские поселения имели жалкий вид.

- Ниц нема! - твердили испуганные жители.

- Ниц нема! Масло, яйки, мясо - фшистко герман забрал! - повторяли они на любой вопрос…

- Где у вас уборная? - спросил Пётр у дородной хозяйки дома, где они остановились на ночлег.

- Ниц нема, фшистко герман забрал.

… Однажды ночью их неожиданно разбудили. Полусонные, понукаемые командой, солдаты взвода Шелехова схватили автоматы и гранаты, взгромоздились на танки. И лишь когда те стремительно ринулся вперёд, солдаты окончательно проснулись.

- Отряд разведчиков обнаружил в глубоком немецком тылу, километрах в сорока от нас, немецкий концентрационный лагерь, где содержалось несколько сотен еще уцелевших узников. – Пояснил старший группы лейтенант Босинов. - Судя по стрельбе, доносившейся оттуда, там шла ликвидация заключённых.

Разведчики сообщили по радио координаты лагеря, и командование бросило десант - четыре танка с солдатами на броне, спасать погибающих. Так как шло общее наступление и прочной немецкой обороны не существовало, танки стремительно проскочили вперёд, и вскоре, забрызганные грязным снегом из-под гусениц, они добрались до цели.

- Немцы всё строят по уму, по строгому плану. – Увидав лагерь, присвистнул Колька.

- И воюют также…

Концлагерь был квадратной формы, с каждой стороны посередине виднелись массивные ворота. По углам торчали сторожевые вышки с пулемётами. Танки зашли с разных сторон. Танкисты с хода, развернув пушки назад, высадили ворота и влетели на площадь по центру лагеря.

- Работаем по пулемётчикам ребята! – крикнул взводный Босинов.

Вдруг со всех бараков густо повалил народ. Лагерь оказался смешанного типа, но мужчины погибли в первую очередь. Женщины увидав русские танки, сразу побежали к ним и полезли на броню.

- Как тут стрелять? – растерялся Петя.

- Давай назад! – крикнул лейтенант.

Немцы очухались, «фаустник» точным выстрелом подбил один танк. Кого возможно, бойцы из-под гусениц повытаскивали, остальные бабы в испуге от выстрелов дёрнули в бараки. Ошалевшие танкисты дали задний ход, прошлись катком по людям, кто остался, и выехали назад.

- Куда прёте черти! – крикнул с досады Николай.

- Сколько бабёнок задаром подавили! – тоже опечалились красноармейцы, давно не видевшие семьи.

Танкисты из пушек и пулемётов расстреляли немецкие огневые точки на вышках, затем один танк снова въехал на территорию лагеря. После краткой, чрезвычайно ожесточённой перестрелки красноармейцы отправили в ад охранников-эсэсовцев.

- Прекратить огонь! – приказал Босинов.

На броне их танка осталась одна испуганная дивчина. Пётр её в последний момент из-под хищных гусениц выдернул за руку. Сафонов закричал ей прямо в лицо:

- Свободна!

- Боюсь!

- Иди домой. – Он махнул рукой на восток. - Там немцев нет.

- Не хочу, - она заплакала и вцепилась в него.

- Русская что ли? - спросил её строгий Петя. - Есть хочешь?

Девушка кивнула коротко стриженой головой.

- Что прикажешь с тобой делать? – спросил её Петя.

- Оставайся, куда тебя девать? – сказал Коля, а у самого слёзы на глазах. - Поедешь с нами, а там как получиться.

- Спасибо вам дядечки!

- Какие мы тебе дядечки, - буркнул Сафонов, - ну рассмешила...

Дальнейшее Пётр помнил плохо, так как перед этим был оглушён гранатой, которую швырнул в него здоровенный «фриц». Осколки иссекли его полушубок, немного поранив левый бок.

- Голова гудит, как колокол! – едва прошептал он.

- Давай я тебя перевяжу. – Предложила бывшая пленница и ловко наложила повязку.

В бараках красноармейцы обнаружили несколько сотен уцелевших. Там сидели натуральные скелеты, обтянутые кожей, большинство уже не могло ходить. Они смотрели на освободителей огромными тёмными глазами, в которых плескался даже не страх, а ужас, отчаяние и смерть.