Николай Далекий - Охота на тигра

— Нет. Полностью доверяю.

— Сказал что-нибудь? Раскрылся?

— Да. Отчаянное дело. Даже голова кружится.

— Чувствую по тебе... А конкретней?

— Не могу, Корень.

— Ты что, спятил? Мне не доверяешь?

— Слово дал.

— Тогда, тогда... Тогда пошел ты с этим авантюристом, знаешь, куда?

— Пойду. Только вы передадите под мою команду Семена. Полностью. Чтобы никто другой его не касался.

— Копеечные заговорщики. Себя угробить решили, и Семена им подавай. Нет, этого не будет, брат.

— Дашь.

— Ты знаешь, это не я один решаю.

— Докажи им. Чего мы ждем, на что надеемся? Какие у нас планы? Конспирация, пароли, своей тени боимся. А каждый день люди гибнут.

— Не шуми, Язь.

— Передай комитету мою просьбу, требование, условие: я действую самостоятельно, Семен с завтрашнего дня полностью и беспрекословно подчиняется мне, в каждом бараке создается небольшая боевая группа из особо надежных людей, план Чарли раскрою тебе через две-три недели, когда все будет подготовлено. Чарли — нет, есть — Сокол.

— Тогда уж лучше — Соловей. Заворожил тебя своей песней...

— Пусть будет Соловей. Завтра жду решения комитета. Не согласитесь с моим требованием — уйду в секту к баптистам, тут есть такая, действует... У меня все.

— Не знал я, что ты, Язь, такой рисковый. Осторожничал...

— Ну, и трусом не был. Всему — время и мера.

— Добро. Завтра будешь знать наше решение. Я — за.

— Тогда разбежались. Я первый.

В барак вошли через разные двери. Их редко видели вместе.

Секретно

Оберштурмбанфюреру

Донесение

Сообщаю, что ваше приказание о ликвидации лагерной больницы выполнено (37 чел.). Лентяи и симулянты по мере их выявления подвергаются специальной обработке. Карцер начал работать с полной нагрузкой, все камеры заполнены. (Смертельный исход невелик — 2 — 3 чел. в день). С момента назначения меня комендантом лагеря число пленных сократилось на 187 чел.

Занятые на добыче гранита пленные получают обед непосредственно на месте работы в каменоломне, что дало возможность на целый час сократить обеденный перерыв и соответственно продлить полезное рабочее время. Выработка на каждого пленного увеличилась и достигает нормы. Общая продукция каменоломни возрастает с каждым днем, несмотря на задержку ж.-д. платформ и пульманов.

В лагерь прибыла новая партия пленных, состоявшая из 63 чел. Этих людей разместили по баракам с соблюдением всех предосторожностей и с учетом рекомендаций оберштурмфюрера Швейгерта.

Хайль Гитлер!

Комендант Каменнолужского лагеря

унтерштурмфюрер Витцель.

«Живу под девизом «Пусть свершится чудо!». Иду по острию ножа, как лунатик, и не верю, что когда-нибудь смогу приблизиться к цели. Этот мой план — сплошное сновидение, упоительный самообман. Упрекнуть себя в чем-либо не могу: все делаю так, будто не сомневаюсь в успехе. А дел много, и трудности, как я все больше убеждаюсь, непреодолимы.

Пять дней томительного ожидания, взаимного осторожничанья, проверки друг друга привели к тому, что наконец-то Язь и его товарищи перестали видеть в нас провокаторов. Сегодня утром, еще при выходе из лагеря, Язь подал мне знак: «Есть срочное сообщение». Встретиться удалось только часов в одиннадцать. Язь тащил два лома, лопату, кирку, молот; тяжелый инструмент разъезжался под его рукой, и, думаю, никто не удивился, когда все это свалилось на землю, и другой оказавшийся невдалеке пленный помог Язю собрать и хорошенько уложить на плече его «хозяйство». Мы не задержались и секунды лишней, но Язь успел дважды повторить: «Полное доверие и одобрение. Устанавливаем дополнительные клички: Язь — Крот, Чарли — Соловей, Годун — Сокол. Кроме Ивашина, рекомендуем двух — Коваля, Скворцова. Остальных ищите сами. Общей поддержкой в критический момент обеспечиваем. Действуйте! Встречаться только при крайней нужде. Крот».

Итак, нас всего лишь шестеро (у Петра есть на примете еще один верный хлопец — Татаринов), даже в основной группе не хватает двух человек. А я по-прежнему считаю, что у каждого из нас обязательно должен быть дублер, иначе все заранее обречено на провал. Следовательно, нужны еще десять человек. Однако трудности заключаются не только в поисках абсолютно надежных людей. Куда более трудная задача, не вызывая подозрений у старосты, разместить их всех в одном месте, почти рядом друг с другом на коротком, в 15—18 метров, участке прохода № 1. За это дело взялся Петр. Одного — Ивашина — он уже устроил на месте убитого конвоирами Сидорчука, другого — Коваля, получившего кличку Молоток, к счастью, перемещать не потребуется, постель этого мрачного, замкнутого в себе пленного находится почти рядом с моей. Трое на месте. А как будет с остальными. Тринадцать человек все-таки... Петр хорохорится: «Все будет в порядке», но я вижу, телячьего оптимизма у него за последние дни поубавилось. Ну а я? Мне хода назад нет, после разговора с переводчиком я сжег за гобой мосты, поставил на карту жизнь и честь. Я делаю все, чтобы «вариант с переодеванием» удался — да свершится чудо!»

«Все рушится и никаких надежд. Мой славный товарищ Петр Годун на краю гибели, и помочь ему ничем нельзя.

Вот что произошло.

Вечером, когда мы вернулись с работы, оказалось, что во время нашего отсутствия в лагерь пригнали новую партию пленных - человек 60—70. Их разбили на четыре группы и разместили в бараках, предоставив на нарах места тех, кто отбыл в «бессрочную командировку». Несколько мест на нашем участке прохода № 1 пустовавших еще прошлой ночью, оказались заняты новенькими. Это было для меня и Петра тяжелым ударом — как раз в этот вечер Петр намеревался передислоцировать сюда еще двух наших товарищей и перебраться сам. Он даже успел положить на нары свою брезентовую куртку. Но это место было также занято, его облюбовал не новенький, а пленный Горобец, о котором поговаривали, что он доносчик и выступает у немцев под кличкой Блоха. Имелись все основания для того, чтобы под каким-нибудь удобным предлогом, спокойно, без шума избавиться от такого опасного соседства, тем более, что Горобец еще не успел перенести сюда свои вещи, но Петр, огорченный неудачей с переселением двух наших товарищей, сразу завелся и потерял чувство бдительности. После короткого обмена взаимными оскорблениями он стащил Горобца с нар и трахнул кулаком по его жалкой физиономии. Горобец поднял крик, полез в драку. На беду нашу, Баглай находился где-то невдалеке, он тотчас же появился в нашем проходе. «Драка? Силу некуда девать? Выбрыкиваете? В карцер! Обоих! На трое суток!» Их сразу же увели. Петр успел бросить на меня горестный, виноватый взгляд. Мне кажется, я слышал, как он скрипнул зубами. Три дня в карцере, пол-литра сырой воды в день... Погиб Петр. Первая жертва моей легкомысленной придумки. Ужасно».