Феликс Миронер - Ладога, Ладога...

Люди молчали, дымили невесело. Генерал встал, разогнал дым рукой:

— Пора, по нельзя! Мы уже эвакуировали из Ленинграда около пятисот тысяч жителей, но надо постараться вывезти еще. А для оставшихся мы должны создать в городе запас продовольствия. Ведь во время ледохода связь с Большой Землей прервется — до летней навигации. Сейчас нормы ленинградцев втрое больше, чем в декабре, по люди продолжают умирать — зима истощила силы. Чтобы они выжили, мы должны дать сейчас им не только хлеб — масло, сахар, овощи, семена для летних огородов. Значит, будем возить до последней возможности!

— Этой ночью ушло под лед восемь машин, более сорока проломили колесами лед у самого берега и сели на кузов, — сказал командир автомобилистов. Сейчас мы их вытаскиваем тягачами…

Генерал обдумывал, потом сказал:

— Значит, придется запретить ночное движение, будем возить только днем. А у берегов на мелководье, где лед совсем ослаб, сделаем гати.

— Надо спять с трассы все тяжелые машины, — сказал комиссар. — ЗИСы, автобусы.

— Верно, оставим только полуторки, — кивнул генерал.

— И убрать с озера, — добавил комиссар, — кого возможно… А политруки и комиссары соединений в эти трудные дни все как один будут вместе с водителями — па льду.

— Ну что ж, решено, — закончил генерал. — Как говорится, по машинам…

Палатка медпункта, как остров, стояла на ледяном бугорке посреди талой воды. Надя и санитары выносили из палатки и ставили па лед предметы своего бивуачного обихода — табуретки, печурки, тазы. А мимо, вздымая целые потоки воды, шли машины, и казалось, они идут не по льду, а плывут по озеру. Все дверцы были открыты. Опасность ощущалась в воздухе.

Полуторка Пети, подняв фонтан брызг, остановилась у медпункта. Петя выпрыгнул из кабины. Подошел к Наде, которая вышла из палатки с каким-то медицинским имуществом.

— Переселяетесь?

— На западный берег, — кивнула она. — Вот машину ждем.

— Давно пора. — Он окинул взглядом талые воды, подступившие к палатке. — Где вас там искать?

— Еще не знаем.

— Вернусь, найду, — решил он и улыбнулся.

Он медленно двинулся к машине, она, провожая его, пошла за ним. Остановились «у дверцы кабины.

— Вчера много машин провалилось, — сказала она с тревогой.

Он смотрел на ее лицо и неожиданно взял за руку и потянул за собой в кабину.

— Ты куда меня увезти хочешь? — Она с улыбкой подчинилась.

Он усадил ее в кабину, захлопнул дверцу.

— Далеко, — посмотрел ей в глаза. — Надя… — И, оглянувшись, хотя ему и было все равно — видят их или пет, — обнял ее.

— Зачем? — тихо спросила Надя, пытаясь вырваться. — Не время, не место…

— А когда время, а где место?

Шапка упала с его головы, она погладила его по волосам.

— Подожди…

— Ждал, больше не хочу… — Он целовал ее, прижимая все крепче, и повторял лишь одно: — Надя, Надя, Надя…

И она тоже обняла и стала целовать его.

— Петя, Петя…

Потом она оторвалась от него и выпрыгнула из кабины. Волосы ее растрепались.

— Возвращайся скорей…

— Я скоро! — Петя двинул машину и гуданул, прощаясь.

Надя махала ему рукой. И вот уже стала маленькой вдалеке на бело-голубой глади озера.

Петя стоял в Кобоне на железнодорожной станции в очереди на погрузку. Очередь почему-то не двигалась, грузчики праздно стояли, а в будочке начальника склада шли какие-то переговоры. Из будочки вышел средних лет интендант, взобрался на штабель ящиков и зычно сказал:

— Погрузка временно прекращается!

— Почему?! — волнуясь, зашумели шоферы и окружили его. — В чем дело?!

— Тихо, — урезонивал их интендант, — все выяснится.

Но Петя уже догадался и, не дожидаясь конца пререканий, круто развернул машину и, задев бортом соседнюю, вывел свою из очереди и помчал к озеру. Но у спуска его остановили:

— Куда, ослеп?!

У выезда на озеро стоял столб с табличкой: «Проезд по ледовой дороге закрыт!».

— Ребята, вполне же можно проскочить!

— Куда — на дно?! — отвечали ему. — У западного берега сплошь вода!

— Так у меня же там… — качнул головой Петя.

Патрульные улыбнулись:

— Баба, что ли?

— Автобат.

— Ничего, — ответили ему, — армия твоя и там и здесь!

А сзади к озеру одна за другой подъезжали такие же застрявшие на этой стороне машины, гудели с тревогой, с растерянностью…

С восточного берега на лед озера мимо таблички «Проезд по ледовой дороге закрыт!» спускались колонны солдат. Ряд за рядом зашлепали по воде, блестевшей поверх льда, поднимая сапогами фонтанчики брызг.

— Последнее пополнение в Ленинград — до навигации! — сказал хмурый немолодой шофер, сворачивая самокрутку.

Он стоял у окошка в прибрежной избе. Рядом с ним Петя невеселым взглядом провожал уходящих на запад солдат В избе было тесно — здесь собрались застрявшие за Ладогой шоферы, сидели на лавках, на полу, дымили.

— Пеши-то можно, — с завистью проговорил один из них.

Колонны солдат скрылись за прибрежными торосами.

Солдаты шли по воде, чавкая мокрыми сапогами. Навстречу им по ледовой дороге, поднимая фонтаны брызг, пробиралась на восток одинокая полуторка. В кузове был навален медицинский скарб — тазы, кипятильники, свернутые матрацы. Сверху сидели два пожилых санитара и молодая светловолосая девушка в ватнике.

— Счастливо доплыть до Большой Земли! — крикнули им из солдатского строя.

Девушка молча махнула солдатам рукой. Санитар, сидевший рядом с пей, сказал:

— Собирались на запад, а приказано на восток. Вот война.

Полуторка, буксуя па мокром льду, с трудом выехала на восточный берег. И мимо патруля, дежурившего у берега, мимо прибрежной избы, где из трубы курился дымок, покатила через деревню к госпиталю, расположенному в дальнем конце Кобоны.

Петя сидел на полу у горящей печурки в прибрежной избе.

— Ну вот, — сказал хмурый немолодой шофер, примостившийся рядом. — Выходит, нас с братаном иа всю войну развели…

— Почему на всю?

— Пока лед сойдет, пока пароходы пойдут, обстановка переменится, за это время нас на Волховский или еще куда, может, на Украинский ушлют и ищи-свищи…

— Да-а, прощай края родные… — грустно промолвил кто-то из шоферов.

Петя встал, сам еще не зная, что будет делать, но понимая, что надо действовать, пошел к двери.

Но тут дверь отворилась, и в избу вошел комиссар дороги. Озабоченный, встал в дверях. За его спиной в проеме дверей звенела, падая, сосулечная капель.

— Солдаты! — сказал комиссар. — К майскому празднику для ленинградцев прибыл подарок — два вагона репчатого лука. Вы сами понимаете, какая это драгоценность. Для истощенных людей — это кусочек жизни! И мы решили попробовать его провезти!

Люди в избе разом поднялись.

— Машин у нас достаточно! — сказал комиссар. — Но нам нужны руки и плечи… потому что, может быть, придется тащить на себе и машины, и груз! Кто хочет — едем!