Валерия Герасимова - Крушение карьеры Власовского

В квартире Подскоковых

Следует прямо сказать: взаимоотношения Франца Каурта с женщинами были значительно проще, чем, скажем, с тем же Петер-Брунном.

Нет еще месяца его знакомства с Ниточкой, а успех налицо…

Каурт гордился по праву, что, обрабатывая подобный материал, он избегал проторенных путей. Конечно, в иных случаях классические приемы хороши. Скажем, продажа отличного отреза за четверть цены, подношение цветов, конфет или духов обычно дают неплохие результаты. Но, как подлинный артист, Каурт не ограничивал себя шаблоном, а импровизировал. В каждом отдельном случае необходим индивидуальный подход.

Конечно, иная девушка из-за мехового манто или браслетки откроет вам свое сердце. Она будет называть вас своей судьбой, своим единственным и утверждать, что «никогда и никого так…» Все это верно. Но даже самую пустенькую из них в этой проклятой стране почти невозможно подбить на поступок, предусмотренный советским Уголовным кодексом.

К сожалению, Каурт убедился, что в данном случае Инна Зубкова не является исключением.

Среди милого лепета и взаимных торжественных обещаний он, правда, уже многое уточнил. Ему стал известен круг знакомых Инночки, он узнал, благодаря каким связям Зубкова попала на работу в физический институт. Он также выяснил ее симпатии и антипатии. Надо сказать, что последних было особенно много. Однако Каурт заинтересовался только двумя из них: Сенченко и его женой Людмилой Георгиевной.

Каурт знал, что подчас из ненависти можно извлечь гораздо больше, чем из самой пылкой любви. Надо только в этот костер непрестанно подбрасывать все новое и новое топливо… Умело раздувать огонь, чтобы в маленькой глупой душонке разгорелся настоящий пожар… И вот к очередному свиданию он приготовил немалый запас горючего…

Каурт взглянул на часы. До встречи с Инной осталось не так много времени. Надо успеть побриться, побрызгаться духами и вообще привести себя в человеческий вид.

Черт возьми! Не легко в одной шкуре совмещать агента Госстраха и советского ученого, чей триумфальный путь к признанию и славе преградил интриган от науки и завистник профессор Сенченко. И все же это интереснее, чем нудные разговоры с этим мужланом Глазыриным. Да и обстановка куда приятнее, чем красный уголок автобусного парка.

Надо признаться, девчонка нашла удобное место для встреч. На этот раз выручила ее подружка, некая Эрочка Подскокова. Родители этой девицы уехали в Заполярье, оставив в полное распоряжение дочери отдельную квартиру в Звонарском переулке. Такие, как Эрочка, — это сущий клад! Для приятельницы — готова на все.

Придя в это «гнездышко» намеренно раньше Инны — благо она отдала ему полученный от Эрочки ключ, — Каурт еще раз подробно осмотрел квартиру.

Он оценил вделанные в стену шкафы в человеческий рост. Однажды в Праге именно такой шкаф сослужил ему хорошую службу. Затем он выглянул в окно. Его заинтересовала не панорама Москвы, а некоторые практические детали, как-то: ширина карнизов и расстояние между окнами* А пройдя в другую комнату, выходившую во двор, он отметил, что пожарная лестница совсем недалеко от окна…

Услышав звук остановившегося на площадке лифта, Каурт бросил последний взгляд на лежавшие далеко внизу улицы. Как-никак — седьмой этаж… Высоко… Что ж! Иногда это скверно, а иногда…

Затем Франц принял хорошо отработанную им позу — «нетерпеливое ожидание».

После первых лирических минут встречи он заметил в девушке нечто необычное. Нечто торжественное отражалось сегодня на этом кукольном личике. Ого! Очевидно, инспирированное им столкновение с начальством развертывается!

— Ну как твой уважаемый профессор? — спросил он.

Лицо Ниточки запылало.

— Отпуска, конечно, не дал! Разве может этот сухарь пойти кому-нибудь навстречу! — воскликнула она. — А ты так хорошо придумал эту поездку!

По мнению Инночки, просьба была пустяковая: всего лишь внеочередной отпуск и то за свой счет. И вот Сенченко сорвал их чудесную поездку в Гурзуф. Но мало этого! Он еще оскорбил ее!

— Оскорбил?.. Это вполне в его характере, — горько усмехнулся Каурт.

— Он заявил мне прямо в глаза, что, когда я печатаю его дурацкие бумажки, мысли мои на танцевальной площадке… Подумаешь, разочек ошиблась в числах… Но я дам ему жизни! Он у меня еще попляшет, — вдруг неожиданно вырвалось у девушки.

— Вот как? — осторожно заметил Каурт. — Ты узнала о нем что-нибудь серьезное?

— Нет, нет… это я просто так. Ты не спрашивай… — смутилась Инночка.

— Успокойся, родная, успокойся, — нежно привлек к себе девушку Каурт.

— И представь себе, какой нахал! Я только заикнулась, что не намерена долго корпеть под его началом, он, знаешь, что заявил? Что сам об этом думал и не станет меня удерживать. А я так и сделаю: возьму и уйду, — капризно всхлипнула она.

— Ну это, роднуша, уже слишком, — умиротворяюще сказал Каурт. Искренняя тревога звучала в его голосе. — Уходить из института тебе не следует.

Но лицо Инночки неожиданно просияло.

— Знаешь, какая мне пришла мысль? Мы все-таки махнем в Гурзуф. А в какой-нибудь институтишко папа всегда меня устроит…

Впрочем, Франц не разделял ее восторга. Все, что с таким трудом он наладил, казалось, ускользает из его рук.

Отойдя от девушки, он сел на тахту и принял новую позу — мучительного раздумья. Она выражала такое отчаяние, что это сразу привлекло внимание Зубковой.

— Что с тобой, Толик? — тревожно взглянула она на Каурта.

А тот подыскивал верное решение.

— Да, конечно, Сенченко подлый человек…. Ведь я, Ниточка, уже рассказывал тебе, как поступил со мной этот карьерист?

«Анатолий Коровин» имел в виду сочиненную им историю своих взаимоотношений с профессором Сенченко. Вкратце она сводилась к следующему. Он — молодой, подающий надежды физик — специалист по магнитным сплавам, перед уходом добровольцем на фронт оставил в одном из научно-исследовательских институтов свою незаконченную диссертацию. Бесталанный ученый Василий Сенченко, занимавшийся в том же институте той же проблемой, присвоил этот труд. Считая Коровина погибшим, Сенченко воспользовался его научным открытием. Вот так плагиатор приобрел положение и известность. А у Анатолия Коровина отнята и слава, и, конечно, деньги. Ведь она помнит, что он принужден был продать свой отрез на костюм?

Инночка поразилась: «Бедный, бедный, Толик!»

И все же Каурт учитывал, что даже подобные девчонки не столь легковерны, как это кажется. Вот почему он ловко подсунул ей сфабрикованные материалы: лестную характеристику научной деятельности «аспиранта Коровина», выписку из протокола комиссии Академии наук о том, что его жалоба на Сенченко рассматривается авторитетной инстанцией, и еще несколько документов такого же рода. Все это выглядело настолько убедительно, что злоба Инны к Сенченко вспыхнула еще сильнее.