Лев Савельев - Дом Павлова

Пример показал Александров. Он иначе не мог. Он был коммунист.

Плотно прижавшись к мостовой, Александров стал быстро-быстро работать локтями, с каждым движением продвигаясь вперед. И вот он уже пересек улицу. Ввалился в воронку. Взмахнул рукой: давай!

Но тот, кто пополз вторым, остался посреди мостовой… То был Кононенко, один из четырех лозовчан.

— Эх, Антон, Антон, и схопыло ж тебе лихо, — прошептал Евтушенко, увидев, что земляк лежит недвижим.

Секундное замешательство — и еще один солдат ринулся вперед. То был совсем молодой парень, бледнолицый, с широко раскрытыми немигающими глазами. Его тоже настигла пуля. Он громко застонал.

Но тут на мостовой появился Шаповалов. Ни секунды не задерживаясь, он схватил раненого за воротник и поволок в сторону. Тот продолжал громко охать.

— Годи тоби завываты, — прицыкнул Шаповалов. — Горлом богато не навоюешь, браток…

Только оказавшись в воронке, парень притих.

— Шо мени з тобою робыть? — как бы раздумывая вслух, спросил Шаповалов, перевязывая пробитую пулей ногу.

— Вы идите без меня… Я отвоевался… Вот дождусь, стемнеет… — уже совсем тихо пролепетали посиневшие губы. Парень, видимо, уже стеснялся своей слабости.

Остальные проскочили через улицу благополучно. А к вечеру девяти бойцам снова пришлось выдержать бой.

Развалины — прекрасное укрытие. Гитлеровцев встретили дружным огнем. Уложили немало. Но и сами потеряли еще двоих.

Когда бой стих, кто-то обнаружил лаз в подвал. Спустились. Темень. Но понемногу глаза стали привыкать. Вот в углу топчан, а на нем какой-то ворох. Кто-то чиркнул спичку.

— Это ж наши! — раздался из угла не то крик, не то стон.

На топчане лежала пожилая женщина. Рукой она прижимала к плечу окровавленную тряпку.

Пока Александров, выступая в роли санитара, перевязывал раненую, она сбивчиво рассказывала о себе. Дом ее сгорел, и вот уже несколько дней она под пулями пробирается к Волге. Утром ее ранило, и она забралась в этот подвал — когда-то здесь жили ее родичи. «Совсем уже думала, смерть приходит, да спасибо вам, сыночки, помогли». Выяснилось, что лишь вчера она проползала мимо универмага. Там теперь фашисты.

— А наши? Наших не видела?

— Нигде там наших не (видать, — сказала она, — одни фашисты.

Павлов задумался. Мог ли он знать, что с Федосеевым, которому он в обмотке своего ботинка нес приказ об отходе, все уже кончено! А между тем это было так. Вскоре после того как связной, посланный Елиным, выбрался из универмага, противник предпринял атаку.

О трагедии, разыгравшейся в те сентябрьские дни сорок второго года в подвалах сталинградского универмага, впоследствии поведал бывший боец первого батальона — перед самым концом войны его освободили из фашистского концентрационного лагеря наши войска.

Не встречая больше сопротивления — стрелять было нечем, — гитлеровцы, прежде чем войти в здание, пустили в ход огнеметы. Удушливый дым распространился по всему подземелью. Это был конец. И для тяжелораненых, и для тех, кто оставил в пистолете последнюю пулю для себя… Лишь очень немногие оказались в плену…

Разумеется, ничего этого Павлов не знал. Он имел приказ, и мог ли он его не выполнить! Что до той женщины, то положиться на ее слова рискованно. Могла напутать, старая… Хотя и врать-то ей вроде ни к чему…

И сержант принял решение: пусть их теперь осталось семеро — все равно: приказ есть приказ! Надо двигаться вперед.

Рассвет застал их на перекрестке, откуда хорошо был виден универмаг. Замаскировались. Павлов облюбовал наблюдательный пункт в груде железа — очень кстати она оказалась навороченной на углу. Пожалуй, права та, старая. Наших тут уже нет. Иначе гитлеровцы не расхаживали бы по двору так открыто, не таясь…

— Устроили бульвар, подлюги, — проговорил громким шепотом Черноголов.

— Сейчас забегают, — отозвался кто-то. И все семеро открыли огонь.

Фашисты бросились бежать, но тут же попадали. Непонятно — то ли их настигли пули, то ли они просто залегли.

И сразу же из окон подвала раздались автоматные очереди. Откуда-то с чердака застрочил пулемет.

Павлов подал сигнал отходить. Кроме него, отползти успели только четверо…

Обратный путь был тоже нелегок. В непрерывных стычках прошел весь день и почти вся ночь.

И откуда только у человека силы берутся!

На третьи сутки стал донимать голод. Ведь за это время всего-то и съели по нескольку сухарей да немного пареной пшеницы, которую обнаружили в каком-то подвале. Не густо!

Правда, Павлову с Александровым достался еще помидор — один на двоих. Увидел его Александров, когда полз впереди.

— Гляди, сержант, вон закуска лежит.

Действительно: на обочине мостовой лежал большой красный помидор. Выглядел он очень аппетитно.

— А под ним того и гляди — мина, — с досадой добавил Павлов. — Да мы его сейчас «разминируем». А ну, давай отползай подальше…

Александров отполз, а Павлов, хорошенько осмотрев все вокруг помидора, стал легонько его приподнимать: нет ли там предательской проволочки? Мины не оказалось. Александров, наблюдавший издали, возвратился.

— Может, отравленный? — неуверенно сказал он, облизывая пересохшие губы.

— Станут они у себя разбрасывать отравленное. Разве что своих травить! — возразил Павлов. Только теперь до него дошло, что и минировать-то противнику у себя в тылу незачем было. — Скорей всего раззява какая-нибудь обронила, спасибо ей… — И он разломил спелый плод.

Помидор оказался сладким, сочным и немного притупил чувство голода. А главное — утолил жажду. Воды ведь в городе давно уже не было. Водопровод бездействовал, и воду приходилось брать либо в Волге, либо в маленьких речушках, что протекали по оврагам. Еще выручали бассейны, куда стекались дождевые потомки. Но за двое суток, что Павлов и его товарищи действовали по тылам врага, ни один такой бассейн не попадался. Так что сочный помидор пришелся более чем кстати.

А вот и показались знакомые зеленые вывески. Это военторг. Два дня назад штурмовая группа Павлова начала отсюда свой трудный рейд в тыл противника. Теперь только бы перебраться через улицу — и, можно сказать, пришли домой. Но соваться очертя голову опасно. За двое суток многое могло измениться.

На пути — маленький домик. Под ним — подвальчик. Сюда, пожалуй, можно рискнуть. Подвальчик, помнится, тесный, так что даже если там и гитлеровцы, то вряд ли их очень много.

Приготовив гранаты, Павлов, Черноголов, Александров, Евтушенко и Шаповалов — все, кто уцелел, подползли к домику. Но на этот раз гранаты не понадобились. В подвале оказались свои, из седьмой роты.

— Павлов! Жив!

— Поесть, ребята, найдется?

Нашлось сало, хлеб.

— Где наша рота?