Лев Савельев - Дом Павлова

— На месте. Где была, там и стоит… Но туда засветло не пробраться. Снайпер…

— А мы его малость охмурим, — подмигнул Павлов. — Значит, так: вы вчетвером оставайтесь пока тут, — приказал он своим усталым спутникам, — а я подамся в роту…

Теперь гранаты пошли в ход. Одна за другой они подняли густое облако пыли. Отличная завеса! Под ее прикрытием Павлов в два-три прыжка преодолел неширокую улицу.

А еще через пять минут он уже докладывал командиру роты Наумову: потери — девять человек. В универмаге наших не оказалось. Фашистов за время рейда перебито не меньше полусотни. Геройски вели себя Александров, Черноголов и Шаповалов.

О результатах рейда сообщили по телефону в штаб батальона.

— Девять человек, говоришь?.. — переспросил Жуков, услышав о потерях. И немного помолчав, приказал — Дать Павлову сутки отдыха. Заслужил.

Сержант не стал медлить с выполнением приказа. Отыскав в дальнем углу подвала груду сухого тряпья, он завалился спать. Но сутки, которыми он был награжден, не удалось отдыхать. Бой начался уже на рассвете.

21 и 22 сентября были критическими днями для шестьдесят второй армии. Тяжело пришлось и Тринадцатой гвардейской. Противник бросил на центр города четыре соединения, сотню танков, авиацию. Гитлеровцы стремились отрезать дивизию Родимцева от основных сил армии.

Это им не удалось. В первые же часы боя гвардейцы отразили двенадцать атак. Бой длился весь день, и после короткого ночного перерыва наутро разгорелся с новой силой.

Но все попытки противника выйти в полосе обороны Тринадцатой дивизии к Волге были отбиты. За два дня противник смог продвинуться лишь на несколько десятков метров. Это стоило ему сотен убитых солдат и офицеров и сорока трех сожженных танков.

Гвардейцы прочно удерживали полоску земли вдоль побережья и несколько прилегающих к нему кварталов, вплоть до площади Девятого января.

Рано утром двадцать второго сентября Наумов позвонил из дома военторга в батальон:

— Идут четыре танка с десантом. Сдерживаем петеэрами. Прошу огонька…

Жуков доложил Елину, и сразу же заговорила наша артиллерия. Вражеские танки стали маневрировать.

Из командного пункта батальона хорошо просматривалась местность. Жуков обратил внимание на небольшое строение. Отличная позиция, чтоб отрезать подступы к дому военторга. Эх, туда бы станковый пулемет…

Капитан подзывает командира пулеметной роты:

— Посмотри, Дорохов, на ту хатку! Кто у тебя есть?

Дорохов моментально понял. Действительно, лучшей позиции не сыскать.

— Сержант Демченко смог бы…

— Отлично. Его и пошлите. Да поживей!

Потомственный хлебороб Павел Демченко с детства привык трудиться и любил труд. Добротно, с чувством большой ответственности, он делал всякую работу. С таким же чувством он относился и к доверенному ему «максиму». Пулемет у него, что называется, сверкал, а чистка оружия была ритуалом. Как ни устанет, но не успокоится, пока не убедится, что на пулемете не осталось ни одной соринки. Многие в роте помнили случай — это было еще в заволжском резерве, — когда Демченко среди ночи вскочил с койки и бросился в угол казармы, где стоял его пулемет. Потом смущенно теребя свои темные усики на худощавом лице, объяснял, что увидел дурной сон: будто после боя не почистил оружие…

Обычно медлительный, Демченко преображался в бою. Опасность словно прибавляла ему силы. Вот и сейчас. Пока танки, уклоняясь от огня нашей артиллерии, продолжали маневрировать, Демченко и двое бойцов успели протащить пулемет и замаскироваться.

Возможно, противник и не заметил, как проскочил Демченко, а может быть, просто не придал этому значения, хотя все происходило на виду. Как бы то ни было, но фашистские танки, облепленные автоматчиками, продолжали двигаться.

И тогда разыгрался этот смертный бой с четверкой вражеских танков. Он продолжался всею полчаса.

Достигнув пространства, которое наиболее густо простреливалось нашей артиллерией, танки развили полную скорость. Вот-вот они уже поравняются с домиком, где засел Павел Демченко с двумя своими товарищами.

Жуков, Дорохов и все, кто наблюдали из укрытия, замерли. «Ну же, чего медлишь, стреляй!» — так и хотелось крикнуть… Но Демченко не подавал признаков жизни.

— Что ж это он? — с досадой проговорил капитан.

Недоумевал и Дорохов. Он видел, что пулеметчики добрались благополучно, неужели заело пулемет? Нет. Такого у Павла Демченко случиться не может. Никто не помнил, чтоб его пулемет хоть раз отказал в бою…

— Эх, сгинул парень, — сказал, словно простонал, Дорохов.

Но нет, не погиб пулеметчик. Он выжидал, чтоб стрелять в упор, наверняка. И когда остались считанные метры, пулемет наконец заговорил. Свинцовая струя широким веером прошлась по четырем машинам — они шли уступом и представляли собой превосходную мишень. Десантников словно смыло, а машины мигом повернули назад. Улица опустела. И лишь вражеские трупы на мостовой говорили о том, что здесь произошло.

На несколько минут воцарилась непривычная тишина, а потом в направлении домика взвились ракеты — противник указывал цель. И вслед за этим посыпались мины. Вновь появились четыре танка, на ходу изрыгая огонь. Но домик продолжал держаться, а демченковский пулемет строчил по врагу не переставая.

Но вот один танк задымился. Его, по-видимому, достал кто-то из бронебойщиков Блинова, сидевших в доме военторга. Подбитую машину подцепили на буксир, а с ней отошли и остальные танки.

Усилился минометный обстрел.

Затаив дыхание, Жуков и Дорохов наблюдают за неравным поединком. Что происходит в эти минуты там, в домике, на который обрушился шквал огня? И каким нечеловеческим мужеством надо обладать, чтоб выстоять!

Все, кто видел этот бой, отлично понимали: в таком аду невозможно уцелеть. Но пулемет продолжает жить. Значит, видит еще хоть один глаз, значит, бьется еще хоть одно сердце — сердце солдата Сталинграда!

Вражеские танки снова пошли в атаку.

Она была последней.

Домик, сложенный из камня, оказался слабее засевших в нем людей. Он не выдержал и рухнул, погребая в своих развалинах Павла Демченко и двух его товарищей.

Они погибли, но не отступили.

Весть о подвиге Павла Демченко прогремела в полку, о нем узнала вся дивизия. Еще долгие недели и месяцы продолжалась сталинградская битва, все меньше и меньше оставалось в ротах третьего батальона участников того боя, но рассказы о бесстрашном пулеметном расчете передавались из уст в уста, как эстафета.

А в феврале 1943 года, когда враг был разгромлен, изувеченные снарядами стены запестрели памятными надписями. Нужно сохранить в памяти народной места, где бои были особенно упорными. Дошла очередь до стен Дома Павлова, и в число его защитников включили Павла Демченко. Правда, пулеметчик совершил свой подвиг несколько ранее, но тот, кто выводил надписи, не боялся неточности. Все знали, что Павел Демченко — герой Тринадцатой гвардейской дивизии, и невозможно представить себе, чтоб знаменитый дом защищали без его участия…