Иван Бережной - Записки разведчика

Колонна тронулась. Руднев стоял на обочине дороги, ласково улыбался и приветливо махал рукой проезжающим мимо партизанам.

Долго ехали молча. Я находился под впечатлением только что услышанного разговора.

– Хороший урок преподал нам Семен Васильевич, — нарушил молчание Ковалев. — Тут мы переборщили.

– В чем?

– Прививали партизанам любовь только к своему отряду.

– Но мы же не говорили, что другие отряды плохие.

– Однако и хорошего о них ничего не говорили, отчасти потому, что и сами не знали. А мы с тобой обязаны знать, — развивал свою мысль политрук. — Ведь нашим людям первым приходится соприкасаться с соседними партизанскими отрядами. Мы первыми должны узнавать о их боевой деятельности. Среди некоторых товарищей появилось зазнайство, кичливость.

– Ты о Ленкине говоришь?

– Нет. Сашу я достаточно хорошо знаю. Он человек серьезный.

– И гордый, — вставил я.

– От гордости у него и ум за разум зашел, появилось пренебрежение к другим отрядам…

За разговорами мы незаметно приехали в Милевичи. Здесь была намечена остановка на отдых. При въезде в село нас встретил Саша Ленкин с квартирьерами.

– Слыхали новость? — спросил Саша возбужденно.

– Какую?

– Вася Мошин только что принял сводку Совинформбюро, — спешил выложить новость Ленкин. — Нашими войсками успешно завершена ликвидация гитлеровских войск, окруженных у берегов Волги.

Захвачены большие трофеи. Уйма пленных, даже один фельдмаршал…

– Придется фюреру еще идти к гадалке, — сказал Черемушкин.

– Он без гадалки уже по всему фатерлянду объявил трехдневный траур, — продолжал Усач.

– Да ну! — удивился Юра Корольков. — Видать, туго ему приходится.

– Еще бы!

– И на нашей улице наступил праздник, — пробасил Журов.

– Нет, Леша, это только подготовка, а праздник впереди, — поправил Гапоненко.

Прослышав о новостях, к нам подходили партизаны из других рот. Квартирьеры забыли о том, что им надо разводить свои подразделения по хатам. Вскоре вокруг Ленкина выросла толпа и загородила улицу. Каждому хотелось услышать подробности. Не заметили, как подъехал командир.

– Шо ты мне тут байками занимаешься, пробку устраиваешь! — набросился Ковпак на Ленкина…

В защиту Усача сразу выступило более десятка партизан. Они возбужденно заговорили на разные голоса:

– Немцев…

– Окруженных на Волге…

– Зничтожили! — перекричал всех Мычко.

На лице Сидора Артемовича появилась довольная улыбка.

– Цэ дуже добре, — сказал он, смягчившись. — Только дорогу все же освободите… Так говорите, крышка фашистам?

– Крышка, товарищ командир, — подтвердил Гапоненко.

– В таком случае треба салютом отметить успехи нашей армии.

– Это мы мигом, — живо отозвался Зяблицкий, снимая с плеча автомат.

– Не-е-е, хлопче, не тут, а там, — указал Ковпак на юг, где проходила железная дорога.

Идею командира о салюте на «железке» поддержал комиссар. Для проведения диверсий выделили по две роты от первого и четвертого батальонов…

Через двое суток командиры рот должили о выполнении задания. На перегоне Житковичи — Старушки пущен под откос эшелон. Уничтожен паровоз и семь вагонов. На перегоне Микашевичи – Житковичи пущен под откос эшелон с войсками. Уничтожен паровоз, восемнадцать вагонов и около ста пятидесяти человек. Между станциями Синкевичи и Микашевичи, возле села Ситницы, взорван железнодорожный мост длиной в пятнадцать погонных метров. Здесь же взорван паровоз и два вагона и обстрелян эшелон с войсками, которые прибыли на выручку. Убито пятьдесят гитлеровцев.

– Три паровоза, двадцать семь вагонов, мост и около двухсот убитых – достойный салют, — подытожил довольный Руднев.

– К этому следует прибавить еще то, что движение на дороге остановлено, по крайней мере, на сутки, — добавил Ковпак?

Впервые с партизанами «дяди Пети» я встретился в начале декабря прошлого года под Домбровицей. С тех пор куда бы ни пошли наши разведчики – к Давид-городу, Столину, Пинску, Сарнам – всегда сталкивались с диверсионными и разведывательными группами этого отряда. Между нами само собой установилось взаимодействие. Но кто такой «дядя Петя»? Для нас это оставалось загадкой. О командире принято судить по делам его отряда. Самым справедливым судьей действия партизан являлись местные жители. А они очень тепло отзывались о партизанах и самом командире отряда.

Как бы ни были многочисленны и извилисты партизанские дороги, но и на них встречаешь того, кто тебя интересует.

Так случилось и на этот раз.

Переправившись через Припять, в середине февраля мы вышли на территорию Ровенской области. На отдых расположились в Мульчицах Рафаловского района.

Всегда, как только мы останавливались в каком-либо селе, к нам приезжали гости из местных отрядов. Одни за тем, чтобы посоветоваться с опытными партизанскими командирами Ковпаком и Рудневым, другие – в надежде раздобыть боеприпасов и взрывчатки, а третьи – просто для того, чтобы познакомиться и послушать рассказ Сидора Артемовича о Большой земле, о Москве, о Кремле. Поэтому, когда тихим морозным утром, по слегка припорошенным пушистым снегом улицам Мульчиц к нашему штабу подкатили санки, никто этому не удивился. Не выразили особого любопытства ковпаковцы и тогда, когда гости в сопровождении Вершигоры прошли в хату, где размещался Ковпак…

Через некоторое время к нам пришел командир роты минеров Абрамов.

– Горе мне с этими гостями, — сокрушался Абрамов. — Старик раздобрился, скоро весь тол раздаст. Вот и сейчас кто-то прикатил…

– «Дядя Петя» приехал, — ответил Ковалев, только что возвратившийся от комиссара.

– Кто? — переспросил я.

– Командир отряда – «дядя Петя», — повторил политрук.

Это неожиданное сообщение пробудило во мне интерес к гостям. Кроме простого желания познакомиться с человеком, чье имя встречалось на каждом шагу, мною руководили и другие, профессиональные чувства. Я надеялся получить подробные сведения о работе и охране железной дороги Ковель-Сарны. Это значительно облегчило бы работу нашим разведчикам.

Выслушав мои намерения, Иван Федорович сказал:

– Не советую идти в штаб. Хозяева и гости заняты более серьезными делами, — он загадочно улыбнулся и добавил: — День рождения Семена Васильевича справляют.

– О, это не страшно! Именинник такой, что сам лишнего не выпьет да и другим не позволит. Тем более, что гости приехали по делу, — ответил я. — Меня волнует другой вопрос, как поведет себя этот самый «дядя»? Возможно, и знакомиться не пожелает. Скажет – некогда…

– Мне кажется, он к таким не относится, — перебил меня Иван Федорович.

Выбрав удобный момент, когда гости переговорили с нашими командирами и собирались к отъезду, я зашел в штаб.