Иван Бережной - Записки разведчика

Около двух часов шла колонна через переезд. Все это время вели бой с противником пятая и восьмая роты. В бою погибла Валя Павлина и ранена Юля Зенухова, которые прилетели в отряд по заданию ЦК ЛКСМ Украины…

После мы узнали, что за время нашей переправы на ближайших станциях скопилось свыше десяти эшелонов. Чтобы расчистить дорогу, к месту боя немцы направили бронепоезд, но диверсанты отряда «дяди Пети» подорвали его, не допустив к переезду.

Переправившись через железную дорогу, мы очутились в районе, где обосновались банды украинских националистов. Это здесь попала в западню группа разведчиков, которую возглавлял Коля Гомозов. Приходилось воевать на два фронта: против немцев и против националистов.

Наш приход в районный центр Большой Стыдень был неожиданным. Полицаев и бургомистра мы арестовали. В кабинете бургомистра на стене висели два портрета. На одном из них без труда мы узнали претендента на мировое господство – Гитлера. Но чей был второй?

– Василий Александрович, у тебя глаз повострее, посмотри, кто там намалеван, — сказал Сидор Артемович.

Войцехович встал на стул, сорвал портрет и громко прочитал:

– Степан Бандера.

Руднев взял из рук Войцеховича листок бумаги с изображением главаря украинских буржуазных националистов, разорвал и бросил на пол.

– Вот вам, дорогие товарищи, еще одно доказательство единства идей и целей фашистов и буржуазных националистов, — сказал Семен Васильевич, обращаясь к присутствовавшим партизанам. — Надо это неустанно разъяснять населению.

В Большом Стыдне произошел забавный случай. Гапоненко захватил оркестр из местных музыкантов и привел к штабу.

– Зачем привел этих шарманщиков? — строго спросил Руднев.

– Товарищ комиссар, каждая порядочная воинская часть имеет свой оркестр, предусмотренный штатом. Вот я и подумал… — начал Гапоненко.

– И думать нечего, — перебил его комиссар. — Отпустите их. Яков Григорьевич, проследите!

Однако Панин иначе отнесся к предложению Гапоненко. Он отвел музыкантов в сторону и начал с ними разговаривать.

– Что вы можете играть?

– Все, что прикажете.

– А если я прикажу «Интернационал» исполнить?

– С превеликим нашим удовольствием, — загудели на разные голоса музыканты.

– Идемте! — приказал Панин и повел в дом.

Там он заставил их потихоньку сыграть гимн.

Играли действительно хорошо, а главное, с душой. Вдруг оркестр перестал играть, и один из трубачей испуганно прошептал:

– Усатый идет!

К дому подходил комиссар.

– Проходите во вторую комнату и замрите, — сказал Панин. — Как только я взмахну рукой, играйте «Интернационал».

Закрыв за ними дверь, Яков Григорьевич сел за стол и, как ни в чем не бывало, начал что-то записывать в блокнот.

Вошел комиссар, устало опустился на скамейку и спросил:

– Отпустили оркестр? — не дожидаясь ответа, продолжал: — Ни к чему нам музыка. Воевать надо, а не концерты устраивать! Своих артистов достаточно.

– В войсках же есть оркестры, — сказал Панин.

– Там иное дело. Для нас оркестр — обуза… Нет, нам не время музицировать… Сейчас сюда придут политруки, парторги, комсорги и агитаторы. Ознакомим их с последней сводкой Совинформбюро, поговорим о работе среди населения, — переходя на деловой тон, сказал комиссар.

Совещание, как всегда, было коротким. Руднев продиктовал сводку. Все записали. Дал ряд указаний по распространению листовок среди населения и разоблачению предательской роли буржуазных националистов.

Совещание подходило к концу. Панин поднялся, вышел из-за стола, прошелся по комнате и остановился возле двери во вторую комнату. Чуть ее приоткрыл, а когда комиссар сказал: «Все, товарищи, можете идти», Панин взмахнул рукой. Оркестр грянул «Интернационал». От неожиданности все повскакивали с мест. Комиссар метнул гневный взгляд на Панина. Однако, делать нечего, встал по команде «смирно» и приложил руку к головному убору.

Торжественно-величественная мелодия гимна заполнила помещение. Яков Григорьевич исподтишка наблюдал за комиссаром и замечал перемену в его лице. Перехватив беспокойный взгляд Панина, комиссар одобрительно кивнул головой. Когда же оркестр умолк, Семен Васильевич долго тряс руку Панина.

– Спасибо, Яков Григорьевич, — говорил растроганный Руднев. — Спасибо за приятный сюрприз. Многое заставил вспомнить… Вам тоже большое спасибо, товарищи музыканты. Не забыли еще «Интернационал»! Накормите их хорошенько, Яков Григорьевич, и отпустите.

– А по чарочке можно? — спросил хитроватый скрипач.

– По такому случаю можно, — весело ответил Руднев.

Об этом случае сразу же узнали в отряде. Все партизаны одобряли поступок секретаря партийной организации…

Как мы ни торопились с переходами, весна все же опережала нас. В Большом Стыдени обоз перевели на брички и телеги.

День Советской Армии встретили в Князь-селе на Случи. Утром перед строем в подразделениях зачитали праздничный приказ. Выдался солнечный, по-весеннему теплый день. Лед на Случи покрылся водой. По дорогам и овражкам потекли ручьи.

Партизаны и местные жители расхаживали по селу. То здесь, то там появлялся беспокойный корреспондент газеты «Правда» Леша Коробов и щелкал своим фотоаппаратом, обещая партизанам прислать фотографии.

– Может быть, вы вышлете моим родным? — спросил Черёмушкин.

– Это идея! — воскликнул Коробов, вынимая блокнот. — Говорите адрес.

Вслед за Митей стали давать адреса и другие разведчики. Корреспондента обступила большая группа партизан. Леша записывал и отшучивался:

– Помилуйте, дорогие товарищи, да разве всем я смогу выслать фотографии?! — Увидев разочарованные лица, он смягчился: — Эх, была не была, давайте!

В село въехала группа всадников. Леша заторопился:

– Побегу в штаб. Это, наверное, медведевцы. Ковпак и Руднев их давно ждут.

Корреспондент побежал в штаб, а я направился в роту. Не успел раздеться, как в хату влетел Зяблицкий и с порога доложил:

– К нам гости!

В сопровождении Мити Черемушкина в дом вошли три незнакомых человека, вооруженных до зубов. Все они стройные, красивые, пышущие здоровьем. Особенно безукоризненной выправкой выделялся среди гостей смуглолицый парень лет двадцати-двадцати двух, с черными кавказскими усиками, сросшимися бровями и смелым взглядом карих глаз. Вооружен он был маузером, пистолетом и гранатами. Шагнув мне навстречу, смуглолицый с явно выраженным кавказским акцентом сказал:

– Наполеон. — Заметив недоверие в моем взгляде, он улыбнулся и пояснил: — Наполеон Ашотович Саргсян, начальник разведки отряда Медведева.

– Я, грешным делом, подумал, «Наполеон» — это ваша партизанская кличка, — признался я, пожимая цепкую руку гостя.