Эдуард Арбенов - Берлинское кольцо

— Надеюсь на ваше содействие, унтерштурмфюрер, — произнес командир.

— Для этого и прибыл, — ответил Саид. — Разрешите приступить к делу?

— Да, да, конечно…

Ночью вместе с Ариповым Саид обошел посты, проверил казармы, выделил из числа офицеров дежурных в местах возможного скопления легионеров. Утром, опять-таки с Ариповым, отправился в лес. Сказал, что хочет найти следы встречи партизанских разведчиков с легионерами. Конечно, следов не нашли, но тропы лесные увидели. По ним кто-то хаживал. И недавно. Саид сделал для себя вывод — связь партизан с селом существует. Тайная связь.

Хозяйка дома, в который поместили Саида, оказалась предупредительной и разговорчивой. Едва лишь унтерштурмфюрер переступал порог, как на него высыпался ворох приветствий, пожеланий и заботливых вопросов. Внимание хозяйки, ее разговорчивость показались Саиду нарочитыми и, следовательно, вызвали подозрение. Вечерами, особенно в плохую погоду, женщина покидала дом. «Пойду к соседям, — говорила она. — Нет сил слышать вой ветра». Саид однажды выследил пани Волочек: соседями оказался лес. Туда уходила она под покровом темноты.

Партизанский адрес был до зарезу нужен унтерштурмфюреру. На следующий день, едва только смерклось, пани Волочек одела плащ и сапоги, намереваясь покинуть дом. Саид преградил ей дорогу.

— Не возьмете ли вы с собой меня, пани. Очень тоскливо одному.

Пани Волочек растерялась:

— Удобно ли? Там одни женщины…

— Неужели в лесу одни женщины?

Хозяйка замахала испуганно руками.

— Матка боска! Что за черные мысли у вас, пан офицер? Какой лес! Мы коротаем вечера за богоугодным делом — молимся. Молитва наше единственное утешение.

Тогда Саид объяснил хозяйке свое отношение к молитвам и предложил свои услуги в качестве провожатого во время прогулки одинокой женщины по лесу. Она поверила. В ту же ночь Саид познакомился со связным партизанского отряда Яном Подольским. Все остальное произошло довольно просто и быстро. Штаб партизанского соединения запросил большую землю о «26-м». Пока шли переговоры в эфире, Исламбек предложил командиру отряда принять от него секретные документы Главного управления имперской безопасности. Принять немедленно, так как в любую минуту над «адъютантом Ольшера» могла разразиться гроза. После обсуждения в штабе предложения унтерштурмфюрера командир принял пакет для передачи советской контрразведке, а Исламбеку посоветовал остаться в лесу. Саид отказался. Он ждал ответа с большой земли. Ответа и приказа.

Ответ поступил на четвертый день. Это был счастливейший день в жизни Саида.

— Командир, — сказал унтерштурмфюрер, — спасибо за гостеприимство. За все спасибо, но оставаться у вас не могу.

— Теперь мы и сами тебя не оставим. — Михаил Криворец, а командиром отряда был Криворец, обнял Саида и поцеловал. — Счастливого возвращения, друг!

В поселке Саид появился веселым и удивительно спокойным. Непохожим на себя. И решительным. Осторожность, кажется, покинула унтерштурмфюрера. Едва рассвело, он отправился к Арипову. Штандартенфюрер только встал и умывался в передней. Денщик поливал ему из ковша на руки.

Саид выпроводил денщика. Сказал полковнику, когда они остались одни в передней:

— Есть возможность перейти к партизанам…

Так прямо и сказал. И не встретил в глазах Арипова ни испуга, ни возмущения. Только любопытство. Но на всякий случай предупредил:

— Попытаетесь выдать меня, арестую и сам пущу в расход. У меня полномочия Главного управления СС.

Арипов не собирался выдавать. Но неожиданность предложения смутила его. Притом предложения, высказанного адъютантом Ольшера. Не провокация ли это?

— Перейти не одному, — пояснил Саид, — а всем полком. — Сегодня вас будут ждать в ущелье. В двенадцать часов. Одного и без оружия…

Полковник промолчал. Сделал вид, что никакого разговора не было. Но в полдень под предлогом проверки дозоров поехал в лес. Встреча, видно, состоялась, потому что вернулся Арипов какой-то возбужденный.

В течение двух недель шли секретные переговоры с партизанами, потом полковник начал готовить средних и младших офицеров к переходу в лес. Так казалось Саиду. Он наблюдал и ждал. Ждал решающего дня. День почему-то оттягивался. Тогда унтерштурмфюрер спросил полковника:

— Почему задержка?

Полковник не сразу ответил. Долго размышлял, тер виски, вздыхал. Потом выдавил из себя:

— Страшно…

— Что страшно?

— Идти.

Вот она причина задержки. О ней не подумал Саид.

— Домой идти не страшно, — попытался объяснить унтерштурмфюрер. — На своей земле всегда легче…

— Не из путешествия возвращаемся, — заметил Арипов. — И не с подарками, а с грехами.

— Повиниться придется. И все же суровый приговор матери солдату принять легче, чем похвалу врага.

— Солдату — да… — Арипов думал о себе: штандартенфюрер СС, кадровый офицер немецкой армии — чужой армии… Как ему вернуться домой.

— И офицеру тоже, — не отделил большой вины от малой Саид. — Если командиру поздно спасти себя, он должен подумать о подчиненных. Солдаты готовы принять приговор матери. Вину можно искупить в бою. В бою с врагом. Объявите сигнал восстания!

Прошло еще десять дней. В долине было по-прежнему тихо. Партизаны не совершали налетов на село, не тревожили полк обстрелами. Но в самом селе тишины не было. Легионеры все чаще и чаще выказывали недовольство командирами, нарушали дисциплину, грозились уйти в лес. Рашид-бек учредил военно-полевой суд и чинил расправу над непокорными. Расстрелы стали обычным явлением в полку.

А Арипов медлил.

В тот день, когда над Татрами повисли темные тучи и посыпал первый снег, поселок вроде затих. То ли безмятежность природы смирила людей, то ли отрезвил приход зимы — четвертой военной зимы. Солдаты попрятались в казармы и с тоской поглядывали на белую завесу, заслонившую мир.

Часов в шесть вечера Рашид-бек собрал в сельской школе офицеров. «Повеселиться и поговорить по душам», — предупредил он. Командиру полка все еще хотелось найти какую-то общность с подчиненными, установить искренность отношений. А возможно, была а другая причина, наверное, была. Но о ней никто не узнал.

Столы накрыли в большом классе — нашлось вино, закуска. Рашид-бек сел против двери во главе своих старших офицеров. Все были без оружия — чехлы с пистолетами, автоматы и гранаты оставили в прихожей на вешалке. Таков был порядок в легионе. Саид пришел одним из последних и устроился с краю, у выхода. Начался банкет, как именовал ужин Рашид-бек, полились речи, потекло вино. Даже в этом заброшенном у Татр селе эсэсовцы не могли не говорить громких фраз о верности фюреру и скорой победе. Победе, хотя дни Германии были уже сочтены.