Сергей Голицын - Записки беспогонника

К вечеру мы с ним привели тех людей, которые и составили основной костяк нашей роты.

Помощником командира взвода я выбрал Лешу Могильного, которого знал по Старому Осколу. Был он высокий и мрачный, старший сержант, попавший к нам из госпиталя — осколком ему оторвало половину задницы. Образования у него не хватало — только 5 классов, и не хватало самой примитивной технической смекалки и организационной расторопности. Но я его очень ценил как хорошего строевика. Был он моим личным другом в течение всей войны, но моим помкомвзвода пришлось ему оставаться недолго. При каких обстоятельствах он был снят с этой должности, я еще расскажу впоследствии.

О тех рядовых солдатах-саперах, с кем мне пришлось рука об руку пройти всю войну, я еще буду говорить неоднократно. Сейчас скажу только, что эти скромные труженики — саперы — пронесли свои топоры и лопаты до самого до Берлина. И если наши танки и наши пушки могли вовремя поспевать за пехотой и решали успех боя, то этому успеху наше командование во многом было обязано рядовым саперам, а вовсе не тем, у кого на погонах блестели звездочки.

И про себя скажу: по крайней мере 4 луча своего будущего ордена Красной Звезды я заслужил благодаря солдатам-саперам своего взвода.

В течение всего следующего дня старшина Середа подводил отдельными группами по 20, по 30 человек бойцов. Из них половина были девушки, а половина старики или молодые, но имевшие ранения или те или иные физические недостатки — кривые, глухие, хромые и т. д.

Мы их сортировали, делили, записывали. К вечеру более 300 человек было выстроено на улице Икорца.

Капитан Пылаев, мы — четверо командиров взводов, старшина и парторг — торжественно вышли из только что организованной нашей «офицерской» столовой. Старшина Середа строевым шагом подошел и отрапортовал:

— Товарищ инженер-капитан, вторая рота 74-го ВСО выстроена, всего бойцов столько-то, больных столько-то!

— Здравствуйте, товарищи бойцы! — громко сказал капитан Пылаев, а нам потихоньку шепнул: — А недурная девочка стоит на левом фланге. Я ее возьму к себе в вестовые.

Тоненькая, подтянутая, с чудесными карими глазками, смуглянка Даша была действительно очаровательна и одна из немногих хорошо одета: в пилотке, гимнастерке и юбке. О ней я еще буду рассказывать.

А между тем бойцы нестройно — кто в лес, кто по дрова — отвечали:

— Здравствуйте, товарищ капитан! Здравия желаем, товарищ капитан! — И т. д. Выходило нечто вроде: — Пум-пум-пум!

Выглядели бойцы весьма неважно. Девушки в большинстве были босые, смотрели испуганно и забито, одеты плохо и пестро. Мужчины также смотрели исподлобья, были измождены и худы, на ногах носили ботинки с толстыми деревянными подошвами или лапти, их одежда до того износилась, что из-под лохмотьев выглядывало голое тело.

— Проверить на вшивость! — приказал Пылаев нашей толстой медичке Марусе.

Та подошла к рядам бойцов и почти тут же закричала:

— Товарищ капитан, подойдите, пожалуйста!

Следом за Пылаевым и я подошел и ужаснулся: лохмотья бойцов были усеяны вшами, как тараканами за печкой. А ведь официальные сводки по нашему УВПС неизменно гласили, что вшивость отсутствует.

Наши плотники под энергичным руководством старшины за одну ночь переоборудовали два колхозных сарая — один в баню, а соседний в вошебойку. И в течение следующей недели беспощадного мытья и прожарки вшивость была на 90 % уничтожена.

В первый же день работы у нас произошел великий конфуз.

Командир 4-го взвода Миша Толстов был хорошим художником, и его в тот день временно отозвали в штаб УВПС-25.

Однофамилец главного инженера нашего ВСО-74 помком-взвода Харламов повел своих бойцов на работу один. Чертежей он читать не умел и хотел сразу блеснуть невиданными темпами. Не разобравшись в размерах и никого не спросив, он самоуверенно разбил траншею втрое шире, чем надо. И выкопали бойцы ее такую, что в ячейках для стрелков могли бы спрятаться танки.

К вечеру Пылаев обнаружил ошибку Харламова, все заахали, заохали, но исправлять было уже поздно — не засыпать же заново.

В гневе Пылаев сейчас же раскассировал весь 4-й взвод между другими взводами. Харламова я взял к себе и назначил вторым помкомвзвода.

С того дня, когда к нам на работу являлось начальство, мы всеми способами старались его отвлечь подальше от злополучной траншеи.

Из девушек я сформировал специальное отделение и командиршей назначил самую толстую и самую веселую Марусю Камневу. Впоследствии нашлись охотники до сплетен по поводу моих с ней отношений, так как считалось, что командиру без ППЖ обходиться невозможно.

Линии траншей я разбивал тщательно, следуя рельефу местности. Плотники, из вновь прибывших, хотели показать класс работы и построили один дзот как игрушечку. Я его очень хорошо посадил и замаскировал, а внутри по своей инициативе мы сделали добавления, которые на чертежах не предусматривались: оборудовали вместо одной ниши для патронов еще две для котелков и прочего солдатского скарба, приделали вешалку, в тамбуре поставили столик и скамеечку, а сбоку пристроили прехорошенький сортирчик.

Пылаеву все это очень понравилось. Он привел майора Елисеева, который тоже одобрил мой дзот с добавлениями. Акции мои несколько поднялись.

К моему взводу была прикреплена лошадь из конпарка ВСО с возчиком Генкиным. Это был молодой еврей громадного роста, ранее занимавший должность завстоловой на одном из наших прорабств. Там он проворовался, и тогда его перевели в возчики.

Он возил на мой участок лозу и однажды, уехав в лес, пропал. Работа встала. Я пошел его искать и нашел сидящим под кустом. Вечером я рассказал Пылаеву о лентяе, а тот передал Елисееву, который мне приказал написать о Генкине рапорт. Через два дня бедный еврей попал ко мне же во взвод, но уже как рядовой боец. Я его отдал командиру отделения Качанову, известному своей требовательностью. Но ни Качанов, ни Могильный ничего с ним не могли поделать: копнет он раза три и бросит лопату с жалобой на усталость. Нарисовал я в нашу стенгазету карикатуру: стоят рядом с лопатами два бойца: Черняев — очень хороший работник, но крошечного роста, а рядом — громадный Генкин. Под картинкой была подпись: «Отгадайте, кто стахановец?» Карикатура пользовалась большим успехом, но перевоспитать Генкина было невозможно, и при первом же удобном случае я его сплавил.

Однажды пришел я утром в нашу столовую и старшина мне подал записку такого содержания:

«По случаю своего отъезда в Старый Оскол и/о командиром роты временно назначаю командира 1-го взвода Голицына.

Командир 2-й роты 74 ВСО инженер-капитан Пылаев».

Вот так так! Уехал без предупреждения. Оказывается, еще накануне вечером заехал за ним на легковой машине майор Елисеев.