Сергей Голицын - Записки беспогонника

Подписал я разные заявки и сводки и ушел на работы и после обеда отправился в штаб нашего ВСО.

Я уже давно говорил Пылаеву, что наша рота могла бы выработать гораздо больше, если бы не всегдашняя нехватка материалов. Нам необходимо ежедневно минимум две машины для возки кольев, бревен и лозы издалека, за 5 километров, где их заготовляла 3-я рота Терехова.

А Пылаев неизменно отвечал, что машины получить очень трудно.

Все это я объяснил в штабе ВСО нашему главному инженеру майору Харламову, и тот обещал утром выделить мне одну трехтонку и одну пятитонку.

На следующий день, несмотря на протесты Виктора Эйранова и Сысоева, я снял с траншей человек 20, посадил их грузчиками на машины, сам сел в кабину и весь день возил от Терехова лес. Привез я уйму материалов и был этим очень доволен, хотя сводка выработки поехала вниз. Так возил я еще два дня, а сводка все опускалась. На четвертый день пошел дождь, и майор Харламов меня предупредил, что из-за плохих дорог он машины у меня отберет. А лесу мне все казалось мало.

Вышел я из положения следующим образом.

В 500 метрах от участка работ моего взвода начинался участок 75-го ВСО, где комвзводом была Маргарита Михайловна — единственная на этой должности девушка, которую я хорошо знал еще по Горькому и по Дмитрову. Была она довольно миловидная, но обладала решительным характером, ногой 43 размера и ростом 175 сантиметров.

Маргарита на своем участке запасла целые штабеля леса и кольев, но поставила возле них двух немощных стариков часовых с винтовками.

Взял я с собой Могильного и человек десять молодцов. Мы подъехали к тем штабелям на двух машинах и подошли к часовым будто бы прикурить. Раз-два! Связали их, погрузили лесу, сколько могли увезти, и поехали.

Вдруг я увидел бегущую Маргариту и приказал шоферу поддать газу. А Маргарита встала посреди дороги.

Пришлось остановиться. Я вылез.

— Маргарита, сходите в сторону. Иначе мы вас оттащим. Я не посмотрю, что вы девушка.

Могильный стал на нее напирать.

— Князь, подчиняюсь насилию! — прошептала она, побледнев, и отошла. — Будем разговаривать в другом месте, — добавила она, когда я, помахивая ручкой, проезжал мимо нее.

После этого была кляузная переписка, на меня жаловались в УВПС, но дело об украденных двух машинах леса не поднималось.

Оказалось, Пылаев ездил в Старый Оскол с майором Елисеевым просто гулять с тамошними девицами. Его постоянная ППЖ Лидочка порой ему надоедала.

На пятый день он вернулся. В день его возвращения принесли очередной декадный приказ УВПС-25, где отмечалась работа всех 9 рот. К моему ужасу наша рота была на последнем месте. Пылаев на меня не взъелся, очевидно, поездка оставила у него слишком веселые воспоминания. Но на следующей декаде наша рота очутилась на втором месте, а еще на следующей — даже на первом. Нашему успеху, безусловно, помогло завезенное мною большое количество леса.

Жили мы в то время довольно весело. Фронт откатывался все дальше на запад, и командование вряд ли интересовалось нашим столь дальним тыловым рубежом.

Пылаев тогда еще так не заносился своим капитанским званием. Нередко мы собирались в нашей ИТРовской столовой. Он играл на гитаре и пел вместе с Ольгой Семеновной и Виктором Эйрановым.

Случалось, по вечерам мы ходили в штаб УВПС-25, помещавшийся в том же Икорце.

По инициативе начальника планового отдела капитана Косенкова там был создан джазоркестр. Сам он был дирижером, а музыкантов собрали со всех рот, один играл на скрипке, другой на дудочке, третий на бутылках, четвертый на трубе, пятый на барабане.

Играли вальсы, фокстроты, танго, но гвоздем каждого вечера был фокстрот, сочиненный нашим скрипачом и посвященный самому Богомольцу. Фокстрот был заразительно веселый и оглушительный, со звоном, визгом и пуканьем. Нетерпеливая публика кричала: «Богомольца, давайте Богомольца!» И оркестр начинал играть тот заразительный фокстрот.

Раза два и я решился в своих тяжелых сапогах потанцевать фокстрот. Но моя партнерша Лидочка Пылаева мне однажды шепнула:

— Вы что-то не очень хорошо танцуете.

И с того дня я больше не танцевал.

Мишу Толстова как художника не зря временно отозвали в распоряжение штаба УВПС. Как известно, в нашей стране очень любят праздновать всевозможные юбилеи. Их отмечают пышно, богато, весело. 70 лет со дня рождения великого Сталина, 100 лет со дня рождения Ленина, 50 лет Октябрьской революции, 60 лет не очень маститого писателя. Решили отпраздновать и двухлетний юбилей со дня основания нашего УВПС-100 — УВПС-25.

В местном клубе — бывшей церкви — открылась юбилейная выставка. На стеллажах красовались модели дзотов, дотов и огневых позиций оригинальных конструкций и маскировок с указанием места постройки и фамилии автора конструкции. Увы, мой дзот с сортирчиком не был признан заслуживающим внимания. На стене висела большая карта-плакат с указанием «боевого» пути нашей доблестной части: Москва — Сычевка — Ржев — Горький — Тума — Боголюбово — Дмитров — Задонск — Саратов — Сталинград — Старый Оскол — Донской рубеж. Все стены были обвешаны яркими плакатами: танки и пушки стреляют, самолеты летят, немцы бегут, их танки горят, их самолеты падают. Под самым потолком протянулись алые ленты с цитатами из великого Сталина. Все было украшено стоячими елками и елочными гирляндами.

Словом, наш Миша Толстов постарался вовсю. Выставка имела большой успех. Приезжало самое высокое начальство и воронежские главнюки.

Был дан большой концерт самодеятельности. Джазоркестр имел успех огромный. После концерта для господ офицеров закатили «лукуллов пир», а мы разошлись по домам.

Полуофициально так называемые децзаготовки были разрешены еще на Саратовском рубеже, но только теперь они приняли широкий размах. 20 лучших бойцов пешей роты, главным образом плотники во главе с командиром отделения Кольцовым, работали не на строительстве оборонительного рубежа, а строили крестьянам хаты. Строили за корову, за овцу, за картошку, помидоры, самогон, сметану, яйца и т. д. Быть может, такое строительство было более полезно, нежели траншеи в столь глубоком тылу.

Питание бойцов улучшилось, а уж в нашей ИТРовской столовой Ольга Семеновна приготавливала кушанья изысканные, хлеб с этой поры всегда лежал просто на столе — бери сколько хочешь.

В самом Икорце децзаготовки из-за бедности местных жителей почти не производились, а крестьяне с противоположного правого берега Дона, где в течение нескольких месяцев были немцы, жили несравненно богаче и сумели сохранить и хлеб и скотину. Такова была политика немцев в этих местах, они рассчитывали, что вернутся, отступая, хаты не жгли и стремились оставить после себя относительно хорошую память.