Богдан Сушинский - Французский поход

Да, в свои сорок девять он уже считал себя стариком. Жизнь казалась ему бесконечно долгой, как утомительная дорога на горный перевал, за которым его не ждало ничего, кроме такого же бесконечно долгого, изнурительного спуска к подножию. Нет, ему нельзя было оставлять Краков. Владислав IV уже всерьез помышлял о том, чтобы остаться в нем навсегда. Перенести сюда столицу, перевезти казну и библиотеку, вызвать министров… Краков считают второй столицей Речи Посполитой? Почему, спрашивается, не первой?

Впрочем, министры и сенаторы могут оставаться в Варшаве. Чем реже они будут лицезреть его величество, тем божественнее и недоступнее он будет казаться им.

Ах, да, графиня де Ляфер… Она уже здесь. Она ждет. Как, и она тоже чего-то ждет? Но чего?

Они остались вдвоем. Король позволил графине сесть в кресло, стоявшее слева от трона, и, подперев подбородок рукой, поставленной на подлокотник, устало произнес:

– Вы можете быть исключительно откровенной, графиня. Я знаю, что вас и королеву связывает давняя, еще парижская, дружба.

«…Еще парижская дружба!» – улыбнулась про себя де Ляфер. – О, да, меня с королевой связывает именно такая, «парижская», дружба…»

Она вдруг почувствовала себя совершенно раскрепощенной. Никакого особого почтения, никакого страха перед королем она не ощущала. Зато явственно ощутила его взгляд – утомленный, не согретый страстью к ней, оскорбительно безразличный. Оскорбительно! Ей с трудом верилось, что этот взгляд принадлежит мужчине, которому нет еще и пятидесяти.

– Увы: меня привели к вам не дружеские чувства к королеве и даже не глубокое почтение к ней. Преступники, о которых мне придется рассказать вашему величеству, покушались на мою жизнь, а также на жизнь людей, которые меня сопровождали. И при этом не скрывали, что являются заговорщиками и выступают против вашего величества.

– Теперь это и не пытаются скрывать, – как бы про себя согласился король, совершенно забыв о том, что его величество не имеет права терять своего величества. По крайней мере, в глазах этой чужеземной красавицы. – Теперь уже не пытаются…

– Тем не менее это заговор, – пыталась настроить его на воинственный лад графиня. Иначе просто не было смысла раскрывать ему суть происшествия.

– Заговор… – иронично улыбнулся король. – Всего лишь очередной заговор, – все еще подпирал он кулаком щеку. – Прожило ли дворянство этой страны хотя бы один день, не плетя заговора против своего короля? Польша – без бурлящего сейма и шляхтичей-заговорщиков – это не Польша.

«Как и Франция без дворян-трононенавистников – не Франция», – уточнила про себя Диана.

– Неужели вы действительно сумели свыкнуться с этим, ваше величество? Мне казалось, что при слове «заговор» всякий владетель короны обязан хвататься за меч и призывать к оружию свою королевскую гвардию.

– Увы, графиня, заговор – такой же атрибут королевского двора, как трон, корона и пошлые романы короля с прекрасными фаворитками. Посмотрите на эти портреты, – повел он свободной рукой в пространстве над графиней. – Здесь лики всех польских королей и королев. И я не решился бы назвать хотя бы одного из монархов, кого миновала чаша сия – быть спутанным сетями заговоров. В том числе и своего отца, Жигмонта III Вазу, мир праху его и его надеждам.

– И все же я осмелюсь рассказать вам то, что произошло с нами по пути сюда, из Каменца в Краков.

– Да, конечно. Но сначала назовите имя главного заговорщика. Если только оно известно вам.

– Пока что мне известно лишь имя полковника Дембовского, ваше величество. Пока что только его.

– Что?! – приподнялся король, ухватившись руками за подлокотники. – Полковник Дембовский?! Езус Кристос! Вы не ошиблись, вам действительно назвали имя именно этого полковника?

– Назвали бы другого, – хитровато ухмыльнулась графиня, – я не стала бы тревожить вас.

– Значит, все-таки Дембовский?!

– Мне не просто назвали этого офицера, но и рассказали о целом сонме сгруппировавшихся вокруг него заговорщиков. Эта шайка каким-то образом узнала, что королева Мария-Людовика приглашает к себе слепую предсказательницу, графиню Ольбрыхскую. Правда, лишенную по какому-то поводу графского титула.

– Позвольте-позвольте, Ольбрыхская? Слепая графиня? – болезненно поморщился король, прощупывая пальцами свою увеличенную печень. – Она что, тоже связана с заговорщиками? Хотя что тут удивительного: это похоже на Ольбрыхских.

– Ну что вы?! К счастью, она настроена к вам весьма лояльно, если учесть положение, в котором она оказалась. Да и королева находит утешение в ее предсказаниях, в коих, замечу, судьба ее, как, простите, и ваша, видится достаточно счастливой.

– Предсказания меня не интересуют, – мягко улыбнулся Владислав IV. – Уже не интересуют. Во всяком случае, значительно меньше, чем планы полковника Дембовского.

– Полковником больше, полковником меньше, только-то и всего, – уже настойчивее повторила она, глядя в глаза Владиславу IV. – Король должен думать о государстве, а не о полковниках.

И король, и сама графиня почувствовали, что последнее утверждение прозвучало крайне некорректно. Тем не менее Владислав предпочел никак не реагировать на эту непозволительность. Как, на удивление графини, не отреагировал и на ее сомнительный пассаж относительно того, что, дескать, «одним полковником меньше…», очень похожим на слегка завуалированный призыв расправиться с этим смутьяном.

Кроме Дембовского был еще кто-то? – окончательно запутал ситуацию король.

– Я обязана сообщить, ваше величество, об одном крайне неприятном для меня инциденте. Сопровождавшие меня в этой поездке люди вынуждены были убить нескольких заговорщиков, подосланных Дембовским. Вам, конечно, доложат об этом, но хотелось бы, чтобы вы узнали о случившемся из моих уст. Если сегодня или завтра кто-либо заявит, что графиня виновна в их гибели, вы уже будете знать, как это произошло на самом деле.

– Ваше имя не будет осквернено ни одним судом Польши, графиня. Но коль уж вы здесь, – он поднялся, движением руки позволив гостье сидеть, и прошелся по залу. – Коль уж вы здесь, я не сомневаюсь, что буду знать правду.

Рассказ графини был коротким. Вернувшись к трону, король сел и, подавшись всем туловищем в сторону графини, выслушал ее с таким вниманием, словно боялся пропустить хотя бы одно слово. Да его и трудно было пропустить, графиня оказалась прекрасной, увлекающейся рассказчицей. В ее пересказе вся эта история с налетом монахов Горного монастыря напоминала главы из очередного французского рыцарского романа, которыми так увлекалась теперь королева Мария-Людовика.

– Мне очень жаль, что вам, подданной короля Франции, пришлось пережить все эти ужасы на землях нашего королевства, – без тени сочувствия или хотя бы сожаления проговорил Владислав IV. – В?се, о чем вы здесь поведали, свидетельствует, что передо мной удивительно мужественная женщина. Вашей выдержке позавидовал бы любой из моих доблестных рыцарей.