Богдан Сушинский - Французский поход

Но даже теперь, когда враг теснит французские войска из Фландрии, когда его десанты высаживаются чуть ли не на всем северном побережье, а с юга и востока границам угрожают союзники Испании по венской коалиции… Когда все труднее заполнять бреши в рядах измотанных боями полков, а необученные новобранцы, оказывающиеся под орудийным огнем, имеют весьма смутное представление о законах войны и владении оружием… количество дуэлей не уменьшается. Наоборот, схватки стали ожесточеннее, поскольку закаленные в боях дуэлянты все чаще отказываются сражаться «до первой крови». Их устраивает только смертельный исход».

– Что вы так побледнели, виконт? Как вы заметили, только что я мог проткнуть вас.

– Почему же не сделали этого? – не стал отрицать очевидный факт де Морель.

– Вы же знаете, что даже в Париже трудно теперь найти хорошего портного и как дорожают их услуги.

– Пусть дороговизна вас не огорчает, граф; все равно портной вам уже не понадобится.

…Да, в то же время здесь, в столице, во многих других городах и замках благословенной Франции ежедневно гибнут или оказываются в госпиталях сотни лучших витязей Шампани, Гаскони, Бургундии, Нормандии. Дуэли, интриги, любовные похождения и… по любому пустячному поводу «затронутая честь».

– Кажется, вы уронили рапиру, виконт? Подберите, подберите.

– Проклятая трава, – потянулся за своим клинком юный дуэлянт, стараясь при этом не смотреть на графа. – Не думал, что она такая скользкая.

…Впрочем, довольно часто честь эта действительно оказывается затронутой. С этим д\'Артаньян тоже не мог не согласиться. Однако годы службы, война и жизненный опыт все чаще заставляли его задумываться над тем, как прожиты лучшие годы его жизни, к чему он должен стремиться в будущем и поддерживает ли его «незатронутую» честь репутация повесы-мушкетера и дуэлянта.

– Я не ранил вас, виконт?

– Не надейтесь, что все обойдется «первой кровью».

Может быть, вовсе не случайно боевые офицеры, прошедшие через десятки битв этой многолетней войны, не раз отмечали в нем командирский талант и предрекали будущее полководца? Предрекали ту карьеру, к которой в душе, – само собой разумеется, скрывая это, – он стремился уже давно.

– Если вдруг раню, не судите строго, виконт, иногда даже я бываю неловким.

– Что-то я слишком увлекся фехтованием, граф. Пора отдохнуть. Вы уж извините.

– А ведь, оказывается, виконт неплохой фехтовальщик. Впрочем, они не на уроке фехтования. Спасая жизнь этому нагловатому юноше, он и так уже несколько раз демонстративно упускал возможность пронзить его рапирой.

Но замечает ли это, черт возьми, сам виконт? Или же он настолько ослеплен яростью поединка, что и рану на теле противника заметит лишь после того, как тот упадет в траву после третьего укола? Если все же замечает, то почему не ищет способа помириться?

«Вот только легкость, с которой ты фехтуешь сейчас, дается тебе все труднее и труднее, – предупредил себя д\'Артаньян. – Поэтому решай…».

Да, он и в самом деле устал. Устал в стычках с испанцами в армии де Конде, устал от пути, который пришлось проделать из-под Дюнкерка до Парижа в качестве гонца; от всей той суеты, которая порождена появлением посольства из Украины.

– Осторожно, виконт, лягушка. Не оступитесь!

– Как же вы мне надоели, граф!

Другое дело, что беседы с Хмельницким, и особенно с полковником Одар-Гяуром, не проходили для него бесследно. Его приятно поражало, что даже здесь, в центре Европы, в Париже, эти люди с волнением думали о том, что происходит в Украине. Что их искренне волновала судьба своего народа, своей державы.

Волновала ли его, д\'Артаньяна, когда-нибудь по-настоящему судьба Франции? Конечно, он был патриотом. И если бы в его присутствии какой-либо иностранец осмелился неуважительно выразиться по поводу Франции или ее короля, он, конечно же, схватился бы за клинок. Но вообще… Вообще он никогда не ощущал ни способности, ни готовности по-настоящему служить Франции.

Другое дело – казаки, эти степные рыцари, обрекшие себя на жизнь без дома, без крыши над головой, без семьи, без состояния, в вечных боях и походах… Они казались людьми из иного мира. Д\'Артаньяну еще только предстояло понять философию их бытия, обычаи, нравы, кодекс казацкой рыцарской чести…

Граф д\'Артаньян редко прибегал к подобным душеочистительным размышлениям по поводу своего бытия. А еще недавно просто-напросто начал бы презирать себя, если бы вдруг пал до подобного философствования, простительного разве что студентам да монахам.

Но, очевидно, в жизни каждого мыслящего человека наступает пора и таких грустных размышлений-исповедей. И сейчас они тем более сладостны, поскольку в любое мгновение могут быть прерваны. Навсегда. Как и сама его жизнь.

Он с силой отбил в сторону рапиру виконта, сделал выпад, но, едва прикоснувшись к куртке де Мореля, тотчас отдернул клинок и, проделав нечто подобное легкому реверансу, снова отступил к ограде, давая юному тщеславцу возможность прийти в себя.

– Граф, это оскорбительно! – не выдержал наконец де Морель. – Вы уже трижды имели возможность проткнуть меня.

«Пять раз, виконт, пять…» – про себя уточнил д’Артаньян, изображая на лице легкомысленную ухмылку.

– У нас честный поединок, – горячился виконт. – Он должен быть исключительно честным.

– Но если бы я пронзил вас при первой же возможности, мой дорогой виконт, каким образом вы смогли бы убедиться, что наш поединок проходит «исключительно честно»?

– В любом случае учтите: я своего шанса не упущу.

– Кто бы в этом мог усомниться, виконт?!

– Я не упущу ни малейшей возможности сразить вас – будьте в этом уверены.

– Могу воспринять ваши слова как угрозу, виконт, – процедил д’Артаньян, с усилием отбивая коварный и совершенно неожиданный выпад Мореля.

– И что тогда? – запыхавшись, спросил виконт.

– Тогда придется вызвать вас… на дуэль. Но уже по-настоящему, клянусь пером на шляпе гасконца.

«Ну что ж… это последний твой выпад. Все, что я смог сделать для того, чтобы спасти не очень ценимую тобой жизнь, виконт, я уже сделал, – сузились глаза д\'Артаньяна. Меняя позицию, он внимательно следил за тем, как виконт, словно молодой барс, вытаптывает траву у небольшого пня, рассчитывая в нужный момент вскочить на него и оттуда, сверху вниз, с очень выгодной позиции, нанести противнику удар. – В конце концов, лично я добывал себе славу благодаря клинку, а не благодаря снисходительной жалости завистников».

– Прекратить дуэль! – неожиданно, словно ангелы-хранители, появились из-за угла ограды два всадника-гвардейца. – Именем короля, – крикнул офицер, – приказываю прекратить дуэль!