Величко Нешков - Наступление

«Господин Цеков!

Посмотрите лучше вокруг себя. Ваша красивая женушка очень Вам верна… Вам везет. Когда офицеришка уедет от вас, он будет вспоминать о Вас с благодарностью. Ведь Вы ему не мешаете. Оставьте сучку вилять хвостом. Но будьте осторожны, когда находитесь среди людей, чтобы не забодать кого-нибудь своими рогами».

Вначале он бессознательно смял письмо, но вдруг ему стало больно и обидно, как будто весь город знает о его позоре, а он узнал об этом последним.

Минуты две он постоял неподвижно. Потом медленно расправил письмо, разгладил его края и положил в портфель.

Домой он пришел рано. Раина поджидала его на скамейке под навесом, образованным виноградными лозами. Ничего не зная о письме, она решила поласковее поговорить с мужем, чтобы отвести его подозрения. Женское чутье и инстинкт подсказывали ей, что если сейчас Цеков ничего не подозревает, то рано или поздно он начнет страдать и ревновать ее.

— Что с тобой? Ты не болен? — спокойно спросила она, когда он грузно опустился на скамейку и посмотрел на нее мутным, блуждающим взглядом.

— Ничего, — ответил Цеков и опустил глаза.

Она помолчала немного и, отложив в сторону вязанье, обхватила голову руками.

— Я теперь поняла, что без тебя мне не справиться даже с самым пустяковым делом в доме. Скажи мне, дай совет, что сделать, как выдворить этого простака. Чтоб пусто было тому, кто привел его к нам в дом!

Цеков был начеку, но молча и сдержанно слушал. А Раина все с той же озабоченностью продолжала:

— К тому же он неряшлив. Мне противно даже проходить мимо его комнаты. И по всему видно, что он и жену свою готов сюда привезти. Только этого нам и не хватало. Весь дом провоняет от этой грязной деревенщины.

— Не знаю, ты же ему сдала комнату. — Только теперь Петр Цеков поднял глаза от земли, а когда вспомнил о своих сомнениях и страданиях, почувствовал себя каким-то обезоруженным, но на всякий случай решил сказать: — Зачем оскорбляешь человека? Я не замечал, чтобы он был таким уж неряшливым. Когда ты ему сдавала комнату, разве не спрашивала его, есть ли у него семья?

— Чего там спрашивать? Привел его фельдфебель, Муж Сийки-вязальщицы. Входят в дом, даже не спрашивают, сдаю ли я комнату, как будто мы для них этот дом построили… Ты ведь адвокат, придумай что-нибудь. Мои нервы уже не выдерживают одного вида этого простака.

— Чего ты хочешь от меня? — спросил Цеков спокойнее.

— Людям помогаешь, подумай и о себе, найди способ избавиться от него. Да и нет расчета держать его, лучше пустить двух учениц — и за наем больше возьмем, и компания у меня будет, когда тебя нет дома. К тому же они почище этого будут. А этот весь дом провонял.

— Ты его пустила, ты его и выгоняй, — ответил Цеков, внутренне довольный, чувствуя, как его душевное равновесие медленно возвращается.

— Ах вот оно что? — Она посмотрела на него, всем своим видом стараясь показать, что она задета. — Если я тебе так опротивела, скажи, буду знать, что у меня нет мужа, который бы позаботился обо мне. Сегодня эта мерзавка, — показала она на соседку, — опять бросила три-четыре кирпича в клумбу с цветами. Сообщи в милицию, пусть ее туда вызовут, а не то я сама доберусь до нее. Она видит, что ты молчишь и не обращаешь внимания на ее проделки, так совсем взбесилась. Знаешь, что она на днях говорила о тебе Сийке-вязальщице?

— Что?

— Говорила, что видела, как ты более получаса любезничал с этой потаскухой, секретаршей судьи.

Раина лгала. Никто ей ничего не говорил. Просто она ходила как-то на рынок и случайно увидела мужа, разговаривавшего с секретаршей судьи, но нарочно зашла в магазин и пробыла там до тех пор, пока он не вернулся к себе в контору. Этот случай она решила использовать потом и разыграть сцену ревности.

— Может, и говорил, не помню, — ответил он равнодушно.

— Ничего ты не помнишь! — Она была готова расплакаться. — И это в твои-то годы! Если будешь цепляться за бабьи подолы да делать глупости на старости лет, то хоть выбирай кого-нибудь поприличней. А ты до шлюх опустился. Что ж, вольному воля, только избавь меня от этого. Но имей в виду, — она угрожающе подняла палец, — если узнаю, что у тебя с ней что-то было, волосы ей выдеру.

Услышав эти слова, Цеков улыбнулся. Ему и в голову не приходило изменять жене. Он достал письмо из портфеля и подал его ей:

— Читай!

Сначала Раина слегка побледнела, но затем вскинула голову и с притворной обидой в голосе спросила:

— Для чего ты мне это дал? Ты думаешь, я не знаю, кто это писал? Опять эта сучка! До каких пор ты будешь позволять, чтобы меня обижали? Сейчас же пойду к ней, глаза ей выцарапаю! — Она негодовала.

— Погоди! Не надо! Оставь ее! Ведь это ложь, не так ли?

— Ох, боже мой, а ты хочешь, чтобы была правда? Ты этого ждешь? Скажи! Знаю я тебя! — Она расплакалась на этот раз по-настоящему. Слезы обильно покатились по ее щекам. — Сам только и думаешь, как бы избавиться от меня. Если я тебе так опротивела, так и скажи! — И она, рыдая, ушла в дом.

Цеков закурил сигарету. Глубоко затянулся табачным дымом и, откинувшись на спинку скамейки, полузакрыв глаза, смотрел на ясное небо, на котором уже загорелась первая звезда. Хлопая крыльями и воркуя, два голубя устраивались под крышей дома на ночь.

У соседей зазвенело пустое ведро возле колодца. Послышался неразборчивый говор и шум. Цеков порвал на мелкие куски письмо, положил его на край скамейки и зажег над клочками бумаги спичку…

— Какие дрянные люди, — вздохнул он облегченно, — завидуют мне! — И он медленно направился в дом с чувством легкости, как будто только что вышел из-под холодного, освежающего душа.

С того момента, когда Цеков получил анонимное письмо, а Раина с подкупающей искренностью рассеяла подозрения мужа, не прошло и двух недель, и вот как будто сама судьба решила подшутить над Матейчо.

В начале июня после необычайно сильной жары вдруг похолодало. В это утро Раина затопила на кухне печку. По старой привычке Цеков каждое утро брился, прежде чем идти на работу в суд или в свою контору. Он добривался перед зеркалом у окна, а Раина сидела в это время на низком стульчике перед печкой, на которой весело фыркал чайник.

Только что поднявшийся Матейчо с полотенцем на шее вошел в кухню:

— Доброе утро, хозяин! Что за погода! Как на никулин день! — показал он на запотевшее окно.

— Воля божья, господин офицер, — добродушно ответил Цеков, не поворачиваясь к нему. — Пора подумать о дровах на зиму.

— Эх-хе-хе, какие еще дрова?! — небрежно махнул рукой Матейчо. — В тюрьме не такой холод был, и ничего, без печки гигиеничней! — И, проходя мимо Раины, он слегка ущипнул ее за плечо. Она нахмурила брови и скосила глаза в сторону Цекова, но Матейчо только показал в спину Цекова язык. Цеков все это видел в зеркале. Рука его дрогнула, и он порезал себе подбородок. Когда он повернулся к Раине, она невольно его упрекнула: