Людмила Харченко - Шел ребятам в ту пору…

Женя улыбнулась, и, кажется, улыбнулись веснушки: а ее лице.

— Я так привыкла, что считаю госпиталь своим.

Валя попросила:

— Поговори о нас, Женечка. Мы тоже хотим быть своими. Все будем делать. Все!

— Хорошо, я поговорю с Аней Ивановой. Это секретарь горкома комсомола. Я тогда вам скажу. Договорились?

— Ладно! — согласились подруги и побежали к воротам догонять товарищей.

На третий день Валя и Неля уже работали в столовой госпиталя. На кухне чистили картошку, рыбу. Все, что им ни предлагали, делали охотно.

Как-то начальник госпиталя разрешил комсомольской бригаде навестить палаты тяжелобольных. Пришли с цветами, книгами, бумагой. Медицинская сестра открыла дверь четвертой палаты.

— Здравствуйте, товарищи бойцы! — волнуясь, сказала Аня Иванова. — Мы из горкома комсомола. Пришли к вам в гости… Скажите, может, кому письмо домой надо написать? Может, газету кто послушать хочет? Мы с удовольствием все сделаем…

— И письма надо написать, и о чем в газете говорят, послушаем.

Женя подошла к койке, на которой лежал раненый с забинтованным лицом. Свободными от повязки оставались лишь губы.

— Как вас зовут? — Женя легонько тронула раненого за плечо. — Вы откуда?

— Я ставрополец. Местный. Зовут меня Глеб. Глеб Волков. Эх, завязаны глаза. Не вижу… — Он высвободил из под покрывала руку и протянул Жене.

— А я Буланова. Евгения.

— Ну, вот и познакомились. Вы приходите почаще.

— Спасибо, Глеб. Обязательно приду.

Знакомство девочек с бойцами вскоре переросло в дружбу. Каждый вечер перед началом работы на кухне Женя, похожая больше на мальчишку своими решительными поступками и грубоватыми жестами, и нежная, голубоглазая Неля с белокурыми косами, уложенными венком на голове, торопливо шли через большой двор госпиталя, в четвертую палату.

— Наши девушки! — ласково встречали их бойцы.

И девчонкам-подросткам было приятно, что их величали девушками. Значит, они уже взрослые.

В последний их приход Глеб сообщил Жене, что в субботу снимут повязку с глаз.

— Вот тогда и увидите рыжую, конопатую Женьку Буланову, — засмеялась Женя.

Когда вышли из палаты, Женя задумалась:

— Как бы поторжественнее отметить выздоровление Глеба?

Неля несколько минут молчала, а потом воскликнула:

— Придумала! Вышьем на все четыре тумбочки салфетки. Валя тоже умеет вышивать. К воскресенью успеем. Рисунки выберем самые красивые. У меня их много.

— Цветов принесем, — добавила Буланова.

В тот же день подруги пришли к Вале Плугаревой с кипой рисунков, разноцветными нитками мулинэ. Из дома ушли в сад. Там расстелили рядно и принялись за работу. Женя вздохнула, потом закрыла свои огромные глаза.

— Нелька, знаешь, я вижу тебя сейчас на сцене. Ты окончила консерваторию. Тебя уже приняли в оперу. А какой у тебя красивый костюм! И сама ты раскрасавица, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

— Нашла красавицу! — рассмеялась Неля. — Следи лучше за стежками, а то забракую работу.

— А знаете, девчонки, у меня тоже мечта, — сказала Валя. — Только не об опере… О другом. Окончу десятилетку, поеду в текстильный институт. Сяду в вагон, помашу своему городу платочком и подставлю лицо ветру. Люблю ветер! Я буду все время смотреть в открытое окно вагона на наши степи, беленькие домики в садах. Войны тогда уже не будет. Одно только страшно — как я выйду из вагона на московскую землю?! Я же там сразу потеряюсь! А как я институт найду? А потом… а потом все станет на свое место. Будут Москва, институт, новые друзья и подруги. Но вас-то, девочки, я все равно не забуду. — Валя перестала класть стежки на полотно, задумалась.

— Ладно, не забывай! — снисходительно согласилась Женя. — Только после войны и меня здесь не будет. Не будет Женьки — токаря из ремесленного. Инженер Евгения Кузьминична Буланова! — Женя встала и смешно показала, как строго, даже чуть высокомерно представится подругам. — Ой, девочки, что я придумала! Давайте в палате устроим нашим раненым концерт. Неля возьмет гитару, ты, Валя, прочтешь стихи, а я расскажу какие-нибудь смешные были-небылицы. Надо же отвлечь раненых от госпитальной обстановки.

— И будешь иметь самый шумный успех, — предсказала Неля.

Пришло воскресенье. С цветами, гитарой и небольшим свертком подруги шли по знакомому длинному коридору. В дверях они столкнулись с высоким белокурым молодым человеком. Он внимательно посмотрел на девушек и пошел дальше.

В палату вошли на цыпочках. Поздоровались и сразу устремились к Глебу. Шрам, идущий от правой брови к виску, был еще розовым. Глеб, радостно улыбаясь, рассматривал подруг.

— Глеб, узнайте среди нас Женю, — предложила Неля.

— Она посередине стоит.

— Верно! А как же вы узнали?

— Так она сама сказала, что рыжая и веснушчатая.

Все засмеялись. А Женя деловито попросила:

— Товарищи, закройте на минуту глаза.

— Мне только их открыли и опять закрывать?! Не буду!

— Ну, пожалуйста, Глеб, это же на минутку.

Подруги расстелили нарядные салфетки на тумбочки, в банки поставили цветы, и палата сразу приняла нарядный вид.

— Теперь смотрите! — разрешили девочки.

— О-о!

— Спасибо!

— С гитарой пришла? Споешь нам что-нибудь, дочка? — спросил пожилой боец.

— Спою, Никифор Степанович, обязательно спою.

Глеб воскликнул:

— У меня сегодня настоящий праздник. Брат приходил. Вы его, наверное, в коридоре встретили. И вижу всех вас. Спасибо за праздник.

Накануне летних каникул Валю Плугареву вызвали в комитет комсомола и строго наказали не забывать, что она вожатая пионерского отряда. Пусть ребята помогают семьям фронтовиков. «И вообще постарайся, чтоб интересно было пионерам», — сказали ей члены комитета.

Валя вспомнила, как сама была пионеркой, как редко приходила к ним вожатая и какими неинтересными были пионерские сборы. Только название, что сбор, а на самом деле он был продолжением урока. «Надо побольше затей», — думала Валя. Вспомнила, как однажды спросила пионервожатую, кто такие квислинговцы и в какой стране они живут. Вожатая растерянно посмотрела на карту мира, что висела на стене, зарделась и сказала: «Валя, на этот вопрос я завтра тебе отвечу».

Секундного замешательства было достаточно, чтобы Валя перестала верить в знания вожатой. Так может случиться и с ней. Но первый сбор прошел хорошо, и она вздохнула с облегчением. Пионеры сами подсказали много интересного. Доверчиво брали ее за руки, заглядывали в глаза, спрашивали про кинокартины. А однажды предложили играть в красных и синих.

Мысль о военной игре увлекла всех. Валя решила, что лучше играть с отрядом другого класса, параллельного пятого «б». Но тут возникло неожиданное препятствие: никто не хотел играть за синих. И как ни уговаривала Валя пионеров, как ни убеждала в условности этого названия, все равно это ни к чему не привело. Решили разбиться на восточную и западную группы.