Людмила Харченко - Шел ребятам в ту пору…

Оба отряда изучали азбуку Морзе, дорожные знаки, сигнализацию флажками.

Наконец настал долгожданный день. Тайно друг от друга отряды направились к назначенному часу в лес. Отряд Вали занял восточную часть гористой местности, а пионеры пятого «б» класса расположились на западном склоне. В двенадцать часов пионерские горны возвестили о начале игры.

Командиры расставили своих «бойцов» на «передовой линии». Послали самых отважных и смекалистых в разведку. Перебегая от дерева к дереву, Ваня Дуньков, Петя Гарбузов и Сеня Дмитриев пробирались на территорию «противника» за «языком». Сеня Дмитриев, прозванный Зоологом за любовь к животным, птицам и насекомым, увидел, как на ветку шиповника села большая красивая бабочка. Забыв о том, что он разведчик, поднялся и приготовился накрыть бабочку рукой.

— Зоолог, ложись! Ты же выдашь нас, — прошептал Петя и потянул его к себе.

Вдруг они заметили, как по лощине кто-то крадется. Ребята затаились. Не ожидая опасности, «вражеский» разведчик приблизился и был немедленно схвачен. Пленнику завязали глаза, взяли под руки, повели в штаб.

— Товарищ командир, задание выполнено, «язык» захвачен! — четко доложил Петя Гарбузов начальнику штаба Сереже Разгонову, вооруженному биноклем и деревянным кинжалом.

«Пленный» заложил руки в карманы, плотно сжал губы и, поблескивая карими глазами, молчал.

— Где находится ваш штаб? — начал допрос Сережа Разгонов.

«Пленный» молчал. На все другие вопросы он тоже отказывался отвечать. Тогда Сережа изменил тактику допроса.

— Что его спрашивать? — пренебрежительно махнул он рукой в сторону «пленного». — У них и штаб-то бродячий, места определенного не имеет.

Такой обиды «противник» вынести уже не смог.

— Ну да, «бродячий»! А шалаш в боярышнике? Замаскирован — сто лет будете искать и не найдете.

Этого было достаточно для «штабистов». «Языка» увели. Сергей с Валей приказали своему отряду ждать сигнала к штурму, который должны были дать разведчики немедленно посланные на поиски штаба.

Ребята спустились с горы и залегли в низине. Высокая густая трава служила надежным укрытием. Прошло минут двадцать. Наконец с поляны отряд увидел сигналы флажками: «штаб противника находится в ста метрах за третьей полосой кустарника».

Не успел сигнальщик передать последнее слово, как его захватил отряд «вражеских» дозорных. Но сигналы дошли по назначению. Пионеры восточной группы с криками «ура!» бежали к кустам боярышника. Началась рукопашная.

Девочки-санитарки с красными крестами на белых косынках перевязывали «раненых», укладывая их на траву. Но «тяжелораненые» срывались с мест, никакие крики санитарок не могли их остановить.

Штаб «противника» был окружен. Победа! Вожатые с трудом успокоили «противников», и начался разбор ошибок и промахов.

Но что это? До слуха ребят донесся грохот взрыва, настоящего взрыва. Ребята встревоженно переглянулись, поглядели на чистое небо.

Налет фашистской авиации был вполне возможен. Из рассказа Нели Валя знала, что давно идет эвакуация госпиталей.

Стараясь не показать ребятам своего беспокойства, Валя подняла руку:

— Ребята, не надо волноваться. Сережа подводит итоги. Как, дослушаем его?

— Дослушаем! — хором ответили ребята и постепенно утихли, но прежнего внимания уже не было.

Валя пошла в школу. Там никого из учителей не оказалось. Попросила уборщицу тетю Дору открыть кабинет. Ей нужно позвонить по телефону. Взяла трубку, попросила центральную соединить с училищем.

— Ремесленное училище? Пригласите к телефону Женю Буланову. Что?! Отпустили собираться в эвакуацию? — Валя стояла бледная, растерянная. — «Эвакуация… эвакуация…» — билось в голове незнакомое прежде слово.

Валя выбежала на улицу. На углу Ленинской столкнулась с Женей.

— Я к тебе!

— А я к тебе! Я думала, ты дома… нам сказали, чтоб эвакуироваться. Что делать? — и, не дожидаясь ответа, Женя предложила идти в райком комсомола. — Будем проситься в партизаны.

В квартире Белявских смятение. Ждали машину из крайоно, где до ухода на фронт работал отец Нели. Город бомбили. К вечеру наступила тишина, напряженная и странная. Вдруг в эту тишину ворвался грохот идущих танков. «Наши отступают! А как же мы?» Неля выскочила к воротам и через секунду вбежала в комнату бледная, с расширенными от ужаса глазами:

— Мамочка, фашисты! На улице танки. Как же мы, мамочка? — Неля обняла мать, прижалась к ней.

Евдокия Ивановна молча гладила Нелю, а сама растерянно смотрела в окно.

Нелин любимец Джульбарс лизнул своей хозяйке ногу и тихонько заскулил.

Неля наклонилась к нему, взяла за голову:

— Тебе тоже страшно, Джульбарс?

Женя и Валя читали приказ верховного главнокомандования немецкой армии о регистрации коммунистов и комсомольцев.

— Подумаешь, приказывают! — процедила сквозь зубы Женя. — Дураков нет на регистрацию идти. Давай всем говорить, чтоб не ходили на регистрацию?

— А может, подождем? Ты сама доказывала несколько дней назад, что нужна выдержка, — как-то неуверенно возразила Валя.

— Медлить нельзя, понимаешь? Мы будем выжидать, а люди уже пройдут регистрацию и попадут в гестапо. Это ж точно! Давай сегодня же приниматься за дело! Листовки напишем.

— Давай! — согласилась Валя.

Небольшой домик Плугаревых на окраинной улице обнесен высоким забором, и чужому глазу не видно, что делают его обитатели. Подруги закрыли калитку. Во дворе никого.

— Иди в сарай, а я сейчас приду, — сказала Валя.

Через несколько минут она принесла тетрадь, две ручки, чернильницу. Села на дрова и молча стала вырывать листы из тетради.

Подруги взяли ручки, посмотрели друг на друга, задумались…

Долго обсуждали, что писать. Ох, и трудно же составить маленькое обращение! Они понимали, что каждое слово листовки должно иметь какую-то особую силу. Но какие это слова?

Наконец что-то стало получаться.

— Ну, читай!

Валя наклонилась к Жене и стала читать шепотом.

— Знаешь, что? Давай добавим: «Трепещите, вражины! Мы отомстим за все!»

Договорились расклеить листовки в тот же вечер.

— А что, если нас поймают, Женя?

— Да ты что, Валька? Я не узнаю тебя. Боишься — не ходи, — вспылила Женя, а потом уже мягче добавила: — Струсишь, завалишь дело и пропадешь. Я сама пойду.

— Ты не думай, что я слабая. Я все сделаю, Женя. Вот увидишь!

Приказ гитлеровского командования запрещал жителям города появляться на улицах после девяти часов вечера.

Женя надела серое платье, взяла сумочку, в которую положила пузырек с клеем, листовки, кисточку. До запретного часа она наклеила одну листовку недалеко от клуба и пошла в центр. На главных улицах было слишком много солдат, и она вернулась на улицу Пушкина. Прошла по Зоотехническому. За стеной сельхозинститута разговаривали немцы. Стало обидно: «Тут же госпиталь был! Тут она с подругами работала на кухне. Тут Глеб лежал… А теперь фашисты хозяйничают».