Микола Ткачев - Сплоченность [Перевод с белоруского]

Перед самой улицей остановились, прислушались. Тихо. Во дворе, надо рвом, раздалось жалобное блеяние сонной овечки, но сразу же и стихло. Постояли минутку и один за другим проскользнули под мост. Пробрались мимо стены двора, который прилепился к улице уже с приречной стороны, и оказались на так называемых нижних огородах. Этими огородами прошли параллельно улице метров сто, остановились под яблоней. Ковбец толкнул Злобича локтем и показал на дом, черневший между высокими деревьями.

Вот оно то место, куда селяне ежедневно по приказу гитлеровцев приносят и привозят сотни литров молока. И не только из одних Родников, но и еще из десятка окрестных деревень. А отсюда уже вывозятся тяжелые ящики с маслом. Приезжают за маслом раза два в месяц. Завтра или послезавтра опять, по словам Ковбеца, должны прийти машины. Только с чем они уедут? Нет, не должно вывозиться отсюда родниковское масло, не должно оно тут для немцев и вырабатываться.

Злобич первым пополз вперед. Колени и локти увязали в земле. Сразу намокла одежда и холодок защекотал тело. Доползли до первой липы, поднялись. Злобич припал к толстому стволу дерева. Внимательно оглядел все вокруг. С минуту всматривался в сторону завода, пока не заметил черный продолговатый силуэт. Сначала подумал, что, может быть, это просто какой-нибудь столб, но, когда силуэт двинулся с места, сомнения исчезли. Они окончательно рассеялись, когда из-за туч ненадолго выглянул месяц. При этом хотя и не ярком освещении удалось разглядеть часового. Он был высокого роста, поверх шинели и шапки на нем топорщилась плащ-палатка, из-под которой на груди поблескивал автомат. Взглянув на месяц, часовой громко зевнул и стал быстрее, должно быть, чтоб прогнать дремоту, ходить вдоль здания завода. Не опуская глаз с часового, Злобич подождал, пока сгустится тьма, затем снова торопливо пополз.

Миг — и он с Ковбецом у стены здания, за углом. Притаились, выбирают удобную минуту. Почему такой горячей и толстой стала ручка тесака?! Часовой идет прямо на них. Вот он уже в пяти шагах. Как близко! Сейчас самый удобный момент… Как только часовой повернулся, Злобич схватил его и изо всех сил рванул назад, в то же мгновение ударив тесаком. Часовой упал на землю и застонал. Злобич и Ковбец навалились на него.

— Готов, пошли, — шепнул через минуту Ковбец.

Злобич сунул тесак в ножны, поднялся. Тут же подумал, что снять часового — это не главная их задача. Что там, у Сергея? Надо спешить. Злобич схватил автомат и кинулся к зданию.

У Поддубного дело не ладилось. Сидя на корточках, он одну за другой зажигал спички, но пучки сырой соломы, выдранной из стрехи, никак не хотели загораться.

— А спиртом облил? — спросил Ковбец.

— Э, много пользы от твоего спирта… — неопределенно ответил Поддубный.

Он тяжело сопел, чиркая спичками. Злобич от нетерпения потянулся уже было за гранатой, но сдержался. Если взрыв разнесется по окрестности, подымется весь гарнизон. Однако что же предпринять? Солома наконец запылала. Поддубный вскочил на ноги и сунул один пучок под стреху. Кругом запрыгали отблески огня. С другим пучком, зажженным от первого, он подскочил к ближайшему окну: зазвенело стекло, и внутрь завода полетел клубок огня. Злобич кинул еще пук соломы, выдранный из крыши. Пламя побежало с пола по стене, взметнулось под потолок. На головы с крыши, охваченной огнем, посыпались искры. Все отскочили от строения и, убедившись, что пожар уже вошел в силу, что его не потушит уже никакой дождь, побежали огородами.

Путь их все ярче и ярче освещался начавшимся пожаром. Откуда-то из центра Родников, от площади, донесся пронзительный свисток патруля, за ним второй, третий. Село встрепенулось, загудело. Топот десятков ног, яростные выкрики разносились по улице, когда подпольщики проскочили под мостом и стали уходить дальше оврагом. Скорее вон из села! Злобич и Поддубный так спешили, что даже не попрощались с Ковбецом, который сразу же садами повернул к своему двору. Над Родниками вспыхнули ракеты, там и сям раздавались выстрелы. Это еще больше подгоняло Злобича и Поддубного. По лицам их градом катился пот, во рту пересохло. А они всё бежали. Миновали кладбище, пересекли дорогу. И вдруг позади них вспыхнула ракета, совсем близко. Оглянулись назад — и шарахнулись: двое верховых. Не успели броситься на землю, притаиться, как над ними просвистела автоматная очередь. Ясно, их заметили. Что же делать? Теперь так не убежишь. Надо отстреливаться. Злобич вскинул автомат и дал очередь. Один из верховых вскрикнул, схватился за грудь и вылетел из седла. Второй испуганно повернул назад. Вслед ему Злобич пустил еще одну очередь. Конь рухнул на землю, но всадник ловко выскочил из седла и кинулся к селу. Злобич выстрелил ему вдогонку и побежал.

— Скорее, скорее, Сергей! Сейчас налетят сюда! — крикнул он, переводя дыхание.

Они побежали еще быстрее, стремясь как можно раньше пересечь поле, уйти от преследования. Им было слышно, как позади стреляли, как над полем долго разносилось гиканье верховых. Но в это время они были уже у леса.

Остановились в ельнике, где отдыхали, когда шли в село. Здесь они должны были разойтись по своим деревням: один — налево, другой — направо.

— У-ух! Ну и баня! — шумно выдохнул Поддубный.

— Да… Зато завода больше нет… В груди кипит, будто в радиаторе… — осипшим голосом произнес Злобич и нетвердым от усталости шагом направился к луже.

— Погоди, не пей! — крикнул Поддубный и кинулся за ним.

— А что такое? — глотнув пригоршню воды, спросил Злобич.

— У меня спирт Рыгора.

— Как? Ты его не сжег? А мы так буксовали, чуть надолго не засели.

— Ну что там выливать на солому такую каплю? На… хлебни.

— Иди ты к черту со своим спиртом! Сумасшедший! — вскипел Злобич, повернулся и ушел.

— Экой ты… Не думал… — кинул ему вслед Поддубный, он постоял и затем двинулся в другую сторону, к Низкам.

«Что там с ним? Почему задержался?» — думала Надя, пристально вглядываясь в темноту.

Она стояла у бани. Сколько уже времени прошло, как она вместе с Ольгой и Тихоном закончила работу и, расставшись с ними у своего сада, тайком вернулась сюда? Ведь она здесь, должно быть, часа два, а его все нет и нет. А на востоке уже начинает брезжить. Может, пойти ему навстречу? Нет, нет, надо ждать здесь. Он пойдет к своему двору огородами, прямо по этой тропинке.

Как это странно! Вот стоит и волнуется, и сердце у нее не на месте. Подумать только, что она способна так тревожиться! Вспомнилось, как рождалось ее чувство к Борису. Еще с детства тянется она к нему. Старше ее на пять лет, он часто защищал ее от обидчиков. В те годы Надю особенно удивляло, что он, такой сильный и ловкий, в то же время очень сдержан и тих. Когда выросла, она стала замечать, что Борис не только сильный и добрый, но еще и красивый. Особенно ей нравились его глаза, большие, темные, в густой черни бровей и ресниц. При встречах она смотрела на его глаза и брови, ей иной раз становилось не по себе, она начинала смущаться. А он, как нарочно, не прятал, своих глаз, а смотрел на нее все зорче и теплей, все пристальнее и смелее. И тогда она поняла, что не такой уж он спокойный и тихий, как это ей раньше казалось.