Николай Равич - Молодость века

Одесса являлась центром большевистского подполья для юга Украины и Крыма. Всей работой руководил И. Г. Смирнов, прибывший туда еще в ноябре 1918 года. В Крыму работал брат В. И. Ленина — Д. И. Ульянов. В начале февраля 1919 года в Одессе была созвана подпольная областная конференция, на которую съехались делегаты от еще не освобожденных городов юга Украины, Молдавии и Крыма. Эта конференция особое внимание уделила развитию партизанского движения в тылу врага. Партизанские отряды уже тогда проявляли большую активность, сковывая силы интервентов. Особенно беспокоил союзное командование неуловимый Г. И. Котовский.

В шести километрах от Одессы, в каменоломнях, была оборудована большая подпольная типография, печатавшая газеты и листовки на шести языках. Пропагандой среди иностранных солдат руководила иностранная коллегия во главе с И. Г. Смирновым и Жанной Лябурб — француженкой, приехавшей из Москвы. Оба они геройски погибли от рук интервентов.

Иностранные солдаты и матросы стремились домой. Мировая война закончилась, и они вовсе не склонны были умирать, сражаясь против русских рабочих и крестьян, которым сочувствовали. Первые волнения возникли еще 18 декабря 1918 года на болгарском крейсере «Надежда», в Севастополе. Матросы убили командира, арестовали часть офицеров и увели судно в Варну. В Одессе первыми взбунтовались солдаты 58-го пехотного французского полка, отказавшиеся идти в наступление на Тирасполь, который захватили повстанцы.

Интервенты и деникинцы наводнили Одессу десятками контрразведок. Кроме того, каждое командование — французское, греческое, английское, польское, сербское, румынское, итальянское — действовало еще и по собственному разумению. Греческий штаб привез с собой около пятидесяти православных священников разных рангов и среди них трех епископов и четырех архимандритов — «для вразумления русского народа».

Разумеется, недостатка в информации не было. Но она была не вполне точной. Далеко не совершенной была и пропаганда среди иностранных солдат. Например, листовки выпускались с надписью:

«Товарищи, так как неизвестно, как расположены по национальности войска союзников, то распространяйте между ними этот листок, составленный на шести языках».

Таким образом, точное расположение частей, по крайней мере в первые месяцы интервенции, не было установлено, а главное, не были еще разработаны формы пропаганды применительно к национальным особенностям каждой группы иностранных войск.

Но основное заключалось не в этом. Изучая многочисленные сведения, поступавшие в Отдел особого осведомления из Одессы, мы пришли к выводу, что во всей этой информации не хватает «верхнего этажа». Предположим, что вы ожидаете нападения какой-нибудь страны. У вас имеются данные о численности и расположении ее войск, настроении населения, экономике. Однако этого мало. Без оперативного и мобилизационного планов нападающего практически вы ничего не будете знать.

Возвращаясь к Одессе, мы имели сведения, что Директория, терпя поражение на фронтах, стремится любой ценой достигнуть военного соглашения с союзниками и Деникиным, идя за это даже на отказ от своей призрачной «самостийности». 13 февраля в Виннице был создан новый «кабинет министров». Винниченко, как глава Директории, передал свой пост Петлюре и уехал за границу. Петлюра составил «правительство» во главе с Остапенко по списку, согласованному с союзниками. Теперь задачей Петлюры было подписание военного соглашения, по которому командование союзников взяло бы на себя руководство петлюровской армией и ответственность за ее совместные с интервентами действия. С этой целью в Одессу была направлена миссия в составе генерала Грекова, заместителя министра иностранных дел Марголина, Мацкевича, Бачинского и других.

Нам нужен был текст этого соглашения, если оно будет заключено.

Система, по которой Отдел особого осведомления посылал своих агентов за кордон, существенно отличалась от той, которая была тогда принята в других организациях.

Обычно подбирался человек, имевший солидные семейные или личные связи в том или другом городе. Ему обеспечивался переход через фронтовую линию или границу туда и назад, выдавались необходимые по объему задачи средства. Он не имел никаких явок, адресов и не знал никого из подпольных работников в том месте, куда ехал. Иногда в одном городе, например в той же Одессе, было несколько таких лиц, но они не имели никакого представления друг о друге. Что могло произойти с таким человеком? Он мог сбежать и не вернуться (чего, кстати, ни разу не случилось), его могли арестовать (что иногда бывало), но против него не было никаких улик, и он ничего не мог сообщить ни о ком, кроме как о себе, что равнялось самоубийству.

Для данного поручения был выбран один из бывших репортеров «Киевской мысли» некий Р-н, в прошлом большой приятель петлюровского заместителя министра иностранных дел Марголина. Это был очень красивый, представительный мужчина, с ассирийской черной бородой и блестящими белыми зубами, из тех, которых называют «душой общества». Веселый, остроумный, кутила и поклонник женщин, он, так сказать, идеально приспособлялся к любому обществу и уже через несколько часов оказывался на короткой ноге даже с самыми угрюмыми по характеру людьми. Только сумасшедший мог считать его связанным с большевиками. К тому же он был редкий нахал. Приехав в Одессу, Р-н взял у вокзала лихача и подкатил к той самой гостинице, в которой жил Марголин. Чемодан желтой кожи с заграничными наклейками, представительный вид, громкий голос и взятка ошеломили портье. Р-н мгновенно получил номер, хотя весьма именитые беженцы ютились в коридорах. Переодевшись, надушившись, закусив и выпив, он бросился в номер Марголина. Заместитель министра был у себя. Постучав и даже не ожидая ответа, Р-н ворвался в комнату, заключил Марголина в объятия и с криком «Ух! Наконец-то вырвался!» упал в глубокое кресло.

Изумленный и заинтересованный Марголин целый час слушал басни Р-на о том, что происходит в занятом большевиками Киеве…

27 февраля 1919 года военное соглашение между Директорией и представителями Антанты и Деникина было подписано в Бирзуле.

В первых числах марта Р-н вернулся в Киев, а через несколько дней текст этого соглашения был опубликован в советских газетах.

Но были случаи и иного рода. Однажды Раковский направил к нам одного человека, прибывшего из Одессы. Это был бритый, рыжий, спокойный человек, с трубкой во рту, по фамилии Рейтер. Первая же беседа с ним заставила нас насторожиться. Он прекрасно знал расположение войск союзников и добровольческих отрядов в Одессе и мог дать исчерпывающий ответ почти на любой заданный ему вопрос. Это было неестественно. Опыт показывал, что даже крупные военные специалисты, взятые в плен, например в боях с петлюровцами, знали не так уж много. Без материалов, которыми эти специалисты обычно пользовались, они сообщали приблизительные данные, плохо знали, что делалось в соседних частях и в вышестоящих штабах. Но Рейтер отвечал на вопросы так, как это мог бы сделать только человек, заранее выучивший данные наизусть. Проверить все, что он сообщал, было трудно, потому что в течение двух — трех недель части, как правило, меняли свое расположение, состав, не говоря уже о настроениях в союзных войсках и об обстановке в Одессе и в других городах, занятых союзниками.