Николай Равич - Молодость века

Но англичане умели использовать любой промах афганской администрации. Поэтому ничего не было удивительного, что «врач»-мусульманин из Индии — английский секретный агент, имевший все европейские лекарства, пользовался большой популярностью у населения.

Наша амбулатория при генеральном консульстве лечила всех афганцев, приходивших туда, разумеется, бесплатно. Но, к сожалению, наш врач был мужчиной, да еще «кафиром», то есть неверным, и это отпугивало не только женщин, но и правоверных мусульман, и особенно крестьян. Зато муллы и ханы, стоявшие на страже ислама, охотно прибегали к его помощи, не опасаясь гнева пророка.

Однако неорганизованной ненависти населения к англичанам было недостаточно, чтобы бороться с их влиянием. Афганской администрации не хватало для этого опыта в руководстве и умения.

Враги Афганистана были, конечно, и нашими врагами. Английские агенты часто применяли одни и те же методы как против Афганистана, так и против нас. Если в советском государственном аппарате они выискивали буржуазных националистов и бывших членов «Улема» и «Шоури-ислама», а в кишлаках, горных и пограничных районах бывших ханов, беков, мулл и национальную торговую буржуазию, то в Афганистане они опирались на реакционное духовенство, ханов отдельных племен, торговую буржуазию, связанную с английским капиталом, и на некоторых придворных. В Афганистане они особенно интересовались племенами сулейман-хелей и дари-хелей, живших на границе с Индией, а в Восточной Бухаре — локайцами.

И все же, если английские интриги в Афганистане привели через несколько лет к длительной междоусобице и падению эмира Амануллы-хана, то в Советской Средней Азии они кончились полной неудачей. Басмачество было полностью ликвидировано, а все проанглийские контрреволюционные элементы уничтожены.

Основной просчет англичан заключался в непонимании ими главного: Советская власть непоколебима по своей природе.

Им казалось, будто басмаческие шайки терпят поражения потому, что это не регулярная армия. Они думали, что басмачам не хватает грамотного офицерского костяка и единой организации. Система работы англичан была построена так, что из руководящих центров в Пешавере, Кабуле, Мешеде и Кашгаре к руководителям басмачей то и дело ездили курьеры под видом купцов, связанных с кочующими племенами, бродячих дервишей и т. д. Сами англичане были совершенно неподкупны. Англичанин мог перейти на сторону противника по убеждению, но не за деньги. В этом была сила этого гордого народа, известная часть которого считала тогда, что Англия призвана управлять Востоком, а может быть, и всем миром. Но люди, которых использовали англичане, очень часто были продажны.

Такой купец, качаясь на спине верблюда сорок дней с зашитым в подкладку халата письмом и ожидая каждую ночь, что на караван могут напасть вазиры, афридии, ахмазаи, мангалы, джадраны, джемшиды или локайцы и тогда его душа несомненно отойдет к аллаху, думал: «В конце концов не так уже велика плата за провоз этого пакета. К тому же он исходит от неверных, и неизвестно, возьмет ли еще меня аллах в рай в случае смерти. Иншаллах! Пророк не рассердится, если я дам его прочесть русским за ту же плату. Притом с бумагой ничего не сделается, она останется такой же, как и была».

Он делал первый опыт и убеждался, что от этого ничего не изменилось. В конце концов это превращалось в привычку, которая давала доход.

В Кабуле находилась большая группа турецких офицеров под руководством Ахмеда Джемаль-паши, бывшего морского министра, командовавшего турецкой армией в Сирии и на Арабском Востоке во время первой мировой войны.

Он был генерал-инспектором афганской армии и в значительной степени помог ее реорганизации. К Советскому правительству, так же как и к национально-освободительному движению, поднятому Кемаль-пашой в Анатолии, Джемаль-паша относился тогда вполне лояльно. Перед окончанием первой мировой войны и выездом Кемаль-паши в Анатолию он даже помог ему деньгами.

Почти одновременно с отъездом из Афганистана нашего посла Сурица Джемаль-паша со своими офицерами выехал из Кабула в Герат, чтобы через Советскую Россию проехать в восточные провинции Турции.

«Льва ислама» встречал весь город во главе с наместником и военным губернатором, со всеми высшими чиновниками и муллами. На огромной площади перед крепостью были выстроены войска для парада. В соответствии с полученными инструкциями выехал и я с несколькими сотрудниками. Кстати говоря, лошади нашей конюшни, участвовавшие в скачках, которые происходили в период «байрама», считались одними из лучших в городе. Это может, на первый взгляд, показаться странным. Афганца без лошади представить себе нельзя. Это — его лучшее достояние и гордость. Но страстная любовь к лошадям имела и обратную сторону. Обычно зажиточный афганец имел две лошади. Одну — обыкновенную, на которой он ездил каждый день, и другую — породистую, стоявшую в конюшне для парадных и праздничных выездов. Такая лошадь жирела в конюшне и постепенно теряла свои качества и выносливость. Вырвавшись вперед в начале скачек, она потом задыхалась и отставала от других. А наши лошади ежедневно проходили выездку на разных аллюрах. Приучались они также не пугаться выстрелов. Лошадь, на которой ездил я, называлась «кушкинская». Она выросла в крепости Кушка и настолько привыкла к орудийной и ружейной стрельбе, что совершенно на нее не реагировала.

Скороходы, дервиши и толпы фанатиков бежали впереди лошади, на которой ехал Джемаль-паша. За ним следовали его свита и целый кавалерийский полк. Поздоровавшись с ним, я, по его приглашению, поехал с левой стороны; с правой его сопровождал военный губернатор. Как только он объехал войска, выстроенные на площади буквой «П», мы вместе с ним стали около ворот крепости, и части начали проходить мимо церемониальным маршем. Одновременно, прямо над нашими головами, раздался артиллерийский салют со стен крепости, и площадь заволокло дымом. Когда дым рассеялся, мы увидели, что «Лев ислама» исчез. Военный губернатор растерянно оглядывался вокруг. Войска под звуки оркестра и барабанного боя продолжали маршировать. Моя кушкинская лошадь стояла как вкопанная. Через несколько минут в воротах показался Джемаль-паша. Его коня вели под уздцы. Выяснилось, что этот великолепный карабаирский конь при первом же пушечном выстреле закусил удила и понесся в ворота крепости, чуть не сбросив всадника.

В тот же день Джемаль-паша приехал с визитом в генеральное консульство, сопровождаемый своими офицерами.

Это был человек среднего роста, широкоплечий, с крупным носом, небольшими карими, очень умными глазами, каштановой бородой и подстриженными усами, на вид лет пятидесяти. На нем были барашковая папаха и русская гимнастерка из тонкого сукна, с простым поясом, галифе из той же материи и черные сапоги. Он превосходно говорил по-французски. После нескольких общих фраз Джемаль обратил внимание на вошедшего по какому-то делу коменданта генерального консульства Петрова.