Франтишек Фрида - Опасная граница: Повести

Наконец показалась первая темная фигура. Человек появился внезапно и, остановившись на перекрестке, огляделся по сторонам. Потом он поправил тяжелый рюкзак — было слышно даже, как он закряхтел, — и, как только из темноты вынырнули фигуры остальных, двинулся в том направлении, где поджидали нарушителей таможенники. Кучера направил карабин на силуэты. Еще три секунды, две, одна...

— Стой! Таможенный патруль! — закричал Карбан по-немецки.

— Стой! Руки вверх! — крикнул вслед за ним Кучера, выскакивая на тропу.

Их крики разорвали тишину леса, громом прокатились от одного дерева к другому. Нарушители остановились и подняли руки. Лишь тот, что шел последним, бросился назад.

— Беги за ним! — воскликнул Карбан, не опуская карабина.

Кучера проскочил мимо стоявших в растерянности нарушителей — ему даже в голову не пришло, насколько это было опасно, ведь кто-нибудь из них мог подставить ему ногу, а потом вырвать карабин — и бросился в лес. Он бежал, не видя ничего перед собой, цепляясь за ветки, спотыкаясь о корни, ориентируясь только по звукам шагов убегавшего. Деревья неожиданно расступились, и Кучера выскочил на дорогу, по которой минуту назад они вышли к перекрестку. В слабом свете луны он увидел убегавшего. «Не догоню», — с горечью подумал он и громко крикнул:

— Стой! — а потом еще раз: — Стой, стрелять буду!

Человек не реагировал. Кучера вскинул карабин и нажал курок. Раздался оглушительный треск — жесткий приклад больно ударил в плечо. «Черт побери! — раздраженно подумал таможенник. — Ну и отдача, словно лошадь лягнула».

Нарушитель остановился. Кучера видел, как он повернулся к нему, и в сознании у таможенника мелькнуло, что, наверное, он вооружен. Кучера направил на нарушителя карабин и стал медленно приближаться. Его трясло от холода. Шаг, еще один... Если только этот человек шевельнется, он тут же нажмет курок, обязательно нажмет. И вдруг он вспомнил, что забыл перезарядить карабин.

— Ты что, совсем спятил? Зачем стреляешь?

Молодой таможенник облегченно вздохнул и опустил оружие. Он механически поставил карабин на предохранитель, хотя тот не был заряжен, и перебросил его через плечо.

— А почему ты убегаешь?

Девушка рассмеялась ему в лицо:

— Не хотела, чтобы ты меня поймал. Меня ведь никто еще не ловил.

— А вот я поймал.

— Если бы я захотела... — рассмеялась она снова. И следа испуга не было на ее лице.

— Неужели ты не испугалась?

— Нет. Я никого не боюсь... — с вызовом ответила девушка. — Никого, кроме сумасшедших. А ты, наверное, сумасшедший. Только тебе могло прийти в голову стрелять в девушку.

Его вдруг разобрал смех. Он стоит здесь и беседует с этой дерзкой рыжей девчонкой, вместо того, чтобы подтолкнуть ее стволом карабина и вести туда, где старший таможенник Карбан остался один с четырьмя нарушителями. И почему это она обращается к нему на «ты», будто они в одном классе учились?

— Много себе позволяешь! — строго сказал он. — Давай двигай, нас ждут.

Она вздохнула, но в этом вздохе ему опять почудилась усмешка. Он хотел, чтобы она шла впереди, как положено, однако она спокойно шагала рядом.

— Марихен, — позвал кто-то из кустов.

Кучера остановился и сорвал с плеча карабин.

— Подожди, не дури, — остановила его девушка, — это папа. Не бойся, он ничего тебе не сделает.

Таможенник почувствовал, что она опять подтрунивает над ним, и его охватила злость на эту дерзкую девчонку, которая ни с того ни с сего обращается к нему на «ты».

— Марихен... — Голос раздался совсем близко, и на дорогу легла длинная узкая тень. — Слава богу! — вздохнул человек, когда увидел перед собой двух молодых людей.

— Пойдем, папа, — сказала девушка.

Разозленный Кучера зашагал следом за ними.

Инженер Бюргель отвечал охотно. Его жена сидела на стуле у печи и качала девочку. Марихен растирала покрасневшие от холода ножки ребенка. На столе стояла чашка горячего молока, найденного в запасах Карбана и подогретого Кучерой.

— Каким образом вы договорились с Кречмером? — спросил Карбан.

Инженер посмотрел на контрабандистов, но у тех было отсутствующее выражение лица. Он понял, что о Кубичеке говорить не следует.

— Мы случайно встретились в Зальцберге.

— Да-да, конечно случайно, — ехидно подхватил Карбан.

Он знал, на кого работает длинный контрабандист, поэтому ему сразу стало ясно, что за всем этим стоит Кубичек. Но как попал в их компанию Ганс Гессе, который, как утверждали, много лет назад поклялся, что ноги его не будет на границе? В этот раз Карбан не мог предъявить им никакого обвинения, поскольку ничего предосудительного по его линии они не совершили. Бумаги у них были в полном порядке, а в рюкзаках они несли лишь кожаные чемоданы инженера Бюргеля. Поэтому даже после задержания они не выглядели расстроенными. Видимо, им хорошо заплатили.

— Вы евреи или антифашисты? — спросил Карбан.

— Я — еврей, супруга — арийка. Довольно долго нас не трогали. Я нужен был им в химической промышленности. Но как только нашли равноценную замену, меня тут же выгнали, а жене запретили принимать больных. Мы ждали, что нас арестуют, потому что она отказалась развестись со мной. Нам уже сообщили, что мы занесены в список лиц, которые будут помещены в концлагерь. Вы ведь хорошо знаете, что происходит в концлагерях. Сначала мы хотели покончить с собой, но потом рассудили, что не имеем права лишать жизни ребенка...

— Понимаю, — кивнул Карбан.

— Нас выручили люди, от которых мы этого меньше всего ждали. Простые люди, когда-то лечившиеся у жены. Если бы не они, нам бы из этого ада не вырваться. Вы не можете себе представить, как там живут. Для несогласных с режимом остается только один путь — концлагерь. Я никогда не занимался политикой, я химик, и голова у меня всегда была забита другими проблемами. Но теперь я понял, что в этом страшном мире каждый человек должен четко знать, где его место.

— Может, вы и правы, — согласился Карбан.

— Мимо зла нельзя проходить равнодушно. Зло нужно публично клеймить и искоренять. Поверьте, это не просто слова, хотя я беженец и не знаю толком, как мы, эмигранты, сможем бороться с этой извращенной, человеконенавистнической идеологией. Мир должен знать, что делается в Германии.

Карбан в задумчивости склонился над пишущей машинкой. Инженер пришел к этому выводу на основе собственного опыта. Через некоторое время эта проблема может стать и перед гражданами республики. Но как преградить путь злу, которое ползет из-за границы? Как обезвредить этих фанатиков, которые влияют на граждан немецкой национальности? Молодежь в Судетах уже во всем берет пример с организации «Гитлерюгенд», все чаще появляются антигосударственные лозунги, на улицах раздается топот кованых сапог, а старики, которые раньше были весьма лояльны по отношению к властям, вдруг начали проявлять настороженность. Многие местные немцы еще колеблются, не принимая всерьез клятвенных обещаний Гитлера устроить для немцев рай, считая это демагогией. Однако в рейхе политика твердой руки приносит все более ощутимые плоды. Там ликвидирована безработица, молодые люди не бездельничают, а работают в отрядах трудовой повинности, строят дороги, распевая при этом нацистские песни. Оппозиция оказалась в тюрьмах и концентрационных лагерях. Одним словом, тоталитарный режим сумел решить многие проблемы, которые до сих пор актуальны в так называемых демократических странах. Промышленность Германии работает на полную мощность, люди не томятся в очередях за котелком жидкого супа. Все это так, только...