Александр Щелоков - Жаркие горы

Он работал более получаса, а снял только восемь римских «сюрпризов». Позвал лейтенанта Черепанова:

— Давай потрудись, командир. Сорок минут, больше не надо, потеряешь осторожность.

Натужно сопя, будто таща на себе тяжелый груз, лейтенант заполз под танк.

— Ложись рядом, — сказал Щурков.

Сапер устроился на боку, подогнув ноги.

— Плохо лег, — заметил Щурков. — Так ты долго не наработаешь. Располагайся с комфортом. Никакая мелочь не должна беспокоить. Чтобы нигде не тянуло. Нож в правую руку. Взял?

— В правую не могу, — ответил лейтенант. — Я левша.

— Замечательно! Свой Левша — это блеск. Не только блоху подкуем — целое стадо! Теперь начинай. Не спеша. Помни, аллах за нас.

— Почему за нас? — удивился лейтенант.

Щурков усмехнулся:

— Изучай боевые традиции. Твой взвод… Ах да, это еще без тебя год назад в кишлаке Данд у мечети крышу правили. Духи рванули, наши — ремонтировали. Как считаешь, на чьей стороне всемилостивый? Теперь начинай.

Лейтенант с размаху всадил нож в грунт.

— Э! — остановил его Щурков. — Сила есть, ума не надо? Учти, не духа бьешь. А вдруг там противопехотка? Давай без нажима.

Лейтенант воткнул нож в землю теперь уже с осторожностью.

— Есть, — сказал он с удивлением. Подвинулся вперед и стал разгребать камни.

— Что? — спросил Щурков.

— Точно, противопехотка. Вот гады! Ниже — рёбра противотанковой.

— Не спеши. Давай сообразим. Тут ловушка может оказаться…

Четыре километра они преодолевали двенадцать часов.

Шаг за шагом. То и дело выгребая из-под ног кастрюли, наполненные варевом смерти в знаменитых европейских кухнях войны.

От камня к камню. Сбивая засады оголтелых фанатиков, которых Кадыр направил для прикрытия минных полей.

Ущелье стало заметно просторнее. Синь неба над ними раскинулась шире и свободнее. Пенистый поток реки ушел в сторону, к дальним отвесам, и гул воды сделался слабее.

Щурков оглядел долину в бинокль и остался доволен. Теперь перед ними лежала главная линия обороны душманов. Та, к которой они стремились.

Духи молчали, ожидая опрометчивой атаки шурави, но Щурков и без отметок, поставленных огнем, знал ориентиры позиции противника.

Слева на склоне, круто взбегавшем вверх, прятались хорошо замаскированные гнезда крупнокалиберных пулеметов. В середине позиции, перекрывая дорогу, таилось заделанное в грунт мощное фугасное заграждение. Стоило только отряженному на то душману повернуть ручку индуктора — и в воздух взлетит все, что хоть случайно окажется рядом.

В двадцать три ноль пять эфир выдал сигнал: «Чибис». Фестиваль восемь, восемь, восемь».

Это означало, что батальон прошел краевые ущелья и блокировал Ширгарм со стороны Дарбара. Назавтра, на двенадцать, назначался удар по позициям душманов.

Утро пропало в суете, обычно предшествующей ответственному делу.

Щурков выстроил боевой порядок, найдя в нем место и лейтенанту Ахмаду с его взводом. Подтянул поближе к первому эшелону артиллерийскую батарею. Подошла и развернулась в тылу медицина. Боепитание подало боеприпасы. Прибыли офицеры связи, представлявшие авиацию.

В одиннадцать пятьдесят штаб запросил по рации:

— «Чибис», ваша готовность?

— Я «Чибис», — доложил Щурков полным напряжения голосом. — Начал отсчет времени.

Ротный и Полудолин, укрывшись за широким бортом бэтээра, следили за часами.

Три стрелки в стремлении сблизиться шли к одной точке.

— «Чибис», — предупредил эфир. — Фестиваль! Фестиваль! Фестиваль!

Серебристые стрелы истребителей-бомбардировщиков прошивали пространство, отбрасывая назад трубно-ревущие звуки.

Обойдя горный массив, эскадрилья зашла на рубеж боевой работы со стороны солнца. Теперь светило, клокотавшее яростью полуденного огня, работало против инфракрасных головок зенитных ракет.

В незримой точке голубого пространства машины разбросались веером, круто ринулись в высоту и уже оттуда, из натянутого струной, звенящего зенита, резко бросились вниз, набирая скорость.

Самолеты неслись к земле, оставаясь невидимыми. Только в какой-то миг черные тени пробегали по скалам и с такой же быстротой исчезали.

Удар, обрушившийся с высоты, казалось, потряс основы мироздания. Дрогнул мир. Качнулась под ногами и тяжелыми волнами заходила земля. Огромная стена камней и дыма, подсвеченная оранжевым пламенем, встала поперек ущелья.

Клубы бурой гари вырвались из теснин, поднялись ввысь и обрушились на землю гулким камнепадом.

Несколько минут спустя вторая волна огня, сопровождаемая оглушительным грохотом, фейерверком смерти, пронеслась по ущелью.

«Вот она, война, — подумал Щурков со злостью. — Сюда бы сейчас господ парламентариев. А потом их с полными штанами… прямо за стол переговоров. Сволочи!»

Впервые с такой ясностью он ощущал, что ненавидит дело, которым сейчас занят. Так, должно быть, ненавидят огонь пожарные, хотя всякий раз, преодолевая чувство страха и отвращения, лезут в пекло, чтобы задушить пламя.

Там, где еще недавно была позиция душманов, все кипело в дыму и огне, трещало, рвалось, гудело. Вверх взлетали камни, клубы бушующей копоти.

Глядя на это, Щурков не испытывал ни злорадства, ни торжества. Разрушительная сила, свирепствовавшая в долине, была делом вынужденным, неизбежным.

Едва отклубилась пыль, чуть раздуло едкую гарь, как прозвучала команда «Вперед!».

Теперь, когда отработала авиация, в дело вступали мотострелки. Как ни сокрушай оборону, все равно где-то в камнях, среди расселин, на удобных взгорках остались ашрары, давшие священную клятву попасть в долгожданный рай именно сегодня. Выковырнуть их из укрытий, заставить замолчать, принудить вскинуть руки над головой, вымести с дороги все, что мешает нормальному мирному движению, — непростая огневая работа. И вся она на плечах чистильщиков — тех, кого в силу традиций зовут рядовыми.

Развернувшись в цепь, рота плотно перехватила долину. И пошла…

— Патроны беречь! — подал команду Щурков.

Его беспокоила лихая пальба, которая донеслась со стороны левого фланга.

— Беречь патроны!

Он побежал к большому серому камню, смещаясь вправо. На бегу увидел: то, что издали казалось кучей гальки, было телом душмана. Освобождая для себя место, Щурков оттолкнул ногой тяжелую тушу. Потянуло сладковатым, тошнотворным запахом тлена.

Хлопок взрыва, рванувшего перед камнем, ударил в уши. Сверху с шорохом посыпалась каменная крошка. Легкие захлестнула колючая гарь.

Задыхаясь, Щурков тряхнул головой. Внезапная глухота отступала постепенно. Еще раз помотав головой, он посмотрел вперед. В прогалине, отделявшей его от крутого уступа, шла группа душманов. «Три… пять… десять», — машинально подсчитал он и поудобнее приладил автомат на упоре.