Виктор Найменов - Окруженец

Капитан снова помолчал и добавил:

— С одной бригадой легких танков.

Потом продолжил:

— Взрывом бомбы у нас разбило гусеницу, и осколком был убит механик-водитель. Я, все-таки, сумел вытащить контуженого наводчика из танка и положить на землю. Потом осмотрелся, но ничего не увидел, только гарь, дым, и вой самолетов и бомб. Я попытался оттащить наводчика подольше от танка, но раздался взрыв, и наступила темнота. Очнулся уже в каком-то сарае, среди таких же, как и я. Нас было там человек тридцать, много раненых.

Потом тихо добавил:

— Подожди немного. Не могу больше.

Он поднялся и куда-то ушел. Да, досталось капитану, побывал всего в одном бою, но зато в каком! Вся «моя» война не идет ни в какое сравнение с этим танковым побоищем! Хотя, может быть, я и ошибаюсь.

Капитан вернулся примерно через полчаса и принес в снятой гимнастерке грибы. Выглядел он уже лучше, наверное, горестные воспоминания немного отступили от него. Возможно, что и так, но вытравить это из памяти не удастся никогда. Эти воспоминания будут преследовать его всю оставшуюся жизнь, особенно по ночам. Но сейчас капитан выглядел довольно бодрыми даже весело произнес:

— Вот — обед насобирал!

Я старался поддержать его и тоже, бодренько так, сказал:

— Молодец, товарищ капитан! Благодарю за службу!

— Рад стараться, товарищ лейтенант!

И мы принялись за дело, вычистили грибы и поставили вариться, тем более время подошло, как раз, к обеду. А капитан, тем временем, продолжил свой рассказ:

— Продержали нас там, около недели, а потом перевели в другое место. Это был просто открытый участок, огороженный колючей проволокой. По углам стояли вышки с пулеметчиками. В общем, мрак какой-то, кормили отбросами, воду давали один раз в два дня, изводили, как могли. Временами людей забирали, приводили других. А ранеными никто не смотрел, они умирали там же, и, бывало, лежали по несколько дней.

— Ну и сволота!

Капитан горько усмехнулся:

— Да уж! Там я и встретил своего однополчанина, младшего сержанта Тимофеева Юрку. Он был писарем в штабе бригады. Когда появились немецкие танки, то комбриг приказал отходить всему комендантскому взводу. У них в распоряжении было две полуторки. А командиром остался начальник штаба, комбриг и комиссар ушли на «тридцатьчетверках». И, когда танки пошли умирать, то все, кто мог, заняли оборону. Отделения разведки и саперов, повара, связисты, писаря, санитары. Вот этот младший сержант и рассказал мне, что самой картины боя они не видели, на его месте висело огромное черное облако, были видны только вспышки выстрелов. Но и после налета пикировщиков бой еще продолжался, но сместился левее, в сторону лесного массива. А потом все заглохло.

— А сами как же?

— Часа через два на них пошли танки с пехотой. Что против них моли сделать солдаты с винтовками? Но они не оставили позиций и вступили в бой. Он продолжался недолго, но Юрка успел заметить три горящих танка. А потом был ранен в голову и потерял сознание.

Капитан снова замолчал, и было видно, как тяжелы ему эти воспоминания:

— А через два дня младший сержант Тимофеев Юрий умер от ран. Я подтащил его тело к воротам лагеря и отдал немцам. Возле ворот стояло несколько наших женщин, они о чем-то долго упрашивали немецкого офицера. Тот сначала не соглашался, но потом разрешил забрать тело сержанта. Хоть его похоронят по-человечески.

Он сдернул с головы пилотку и стал вертеть ее в руках, о чем-то думая. Потом через силу произнес:

— Это его пилотка, Юркина.

Он тяжко вздохнул и продолжил:

— Так вот и проходил день за днем. Знакомых я больше не встречал, честно сказать, не очень-то этого и хотелось. Просто стыдно было за свое положение. А вчера утром подъехал грузовик, отобрали нас, первых попавшихся, и повезли неизвестно куда. Я даже не был с ними знаком, да и не к чему это было. Мы думали, что нас везли убивать, но, благодаря тебе, все оказалось по-другому. Но только для меня одного. Вот и все, остальное ты знаешь.

Тем временем грибы наши сварились, а для чая мы насобирали листья черники. В общем, пообедали хорошо. Потом Ванька предложил мне поведать о себе:

— Давай теперь ты, Вить! Твоя очередь, а то замучил я тебя своими баснями.

Я согласно кивнул головой и стал рассказывать свою историю. Местами капитан то удивленно таращил глаза, то недоверчиво качал головой. В общем, и мое повествование заняло довольно много времени.

Потом мы отдохнули по очереди. На этот раз Ванька не подвел, откараулил свою вахту надежно. А затем был вечер, ужин и глубокий, здоровый сон.

Утром я проснулся первым. Запалил костер и поставил воду кипятиться. Вскоре проснулся и капитан, мы немного размяли затекшие мышцы, потом попили чаю и стали собираться в дорогу. Судя по карте, по болоту нам нужно пройти еще километров двадцать. Но нас это нисколько не смущало, чувствовали мы себя довольно прилично. В общем, были готовы к труду и обороне. А также к бегу на длинные дистанции. И вот снова мы начали переходы от островка к островку, это было нам на руку. Потому что можно отдохнуть на сухом месте и вытянуть уставшие ноги. Шли мы не очень быстро, почти не разговаривали, каждый думал о своем. Болото стало меняться, появилось больше воды, но идти еще можно без опаски. К вечеру мы выбрались на сухое место и, после скромного ужина, у нас состоялся такой разговор. Капитан спросил:

— Вить, как ты думаешь, воюют наши еще?

Я внимательно посмотрел на него:

— Что это у тебя за мысли такие появились, капитан, а? Куда они денутся? Конечно, воюют!

— Да ты не думай ничего такого. Просто странно все это. Бегом, что ли, наши бегут? Ведь не слышно ничего, все глухо!

Я улыбнулся:

— Хочешь сказать, глухо, как в танке?

Капитан недовольно нахмурился, а я примирительно сказал:

— Ладно, не обижайся, Ваня! Ты духом-то не падай. Скоро мы все услышим — и пушки, и пулеметы, и танки. И мат наш родной, трехэтажный, когда попрут их отсюда!

Я чувствовал, что на душе у капитана очень тяжело, и настроение ему надо поднимать любой ценой:

— Слушай, Вань, ты боксом давно занимаешься?

— Да в школе еще начинал, уже лет десять, наверное. А почему ты спрашиваешь?

Я хитро подмигнул ему:

— А были случаи, когда в начале боя тебя били, но потом ты выигрывал этот бой?

— Конечно, были! И не раз!

— Вот ты и представь себе, что сейчас такой же самый случай. Вначале очень плохо, проигрываем вчистую, но в третьем раунде немец будет нокаутирован безвозвратно. Усек?

Он кивнул:

— Ну, ты даешь, Витька! Расписал все, как по нотам, и снова жить захотелось!

— А ты что думал? С таким настроением, которое у тебя было, надо только заворачиваться в простыню и идти своим ходом на кладбище.