Виктор Найменов - Окруженец

Мы чокнулись, выпили и хотели уже высказывать свои опасения, но тут все в свои руки взял комбриг:

— Давай, Борисенко! Рассказывай, как у тебя все получилось?

Ванька начал говорить, а танкисты лишь согласно кивали головами. Когда он закончил свой рассказ, то комбриг перевел взгляд на меня:

— Твоя очередь, пограничник.

Мой рассказ длился довольно долго и частенько прерывался тостами. Ванька уже ерзал от нетерпения. Наконец, слово взял комбриг:

— Мои «тридцатьчетверки» сбили фланг немцев и вышли им в тыл. Они этого никак не ожидали, вот тут-то мы их и покрошили, очень даже прилично. И видели, как геройски дрались с немцами легкие танки. Но немцы быстро очухались, все же они опытные вояки, и у нас начался встречный бой. Наши танки быстрей и маневренней, поэтому сначала удача была на нашей стороне. К тому же, у немцев моторы бензиновые, так что горели они очень хорошо, как костры пионерские. А потом им удалось подбить комиссарский танк, что случилось с экипажем, не знаю. Чуть позже налетела авиация. Но к этому времени мы начали уводить бой в сторону лесного массива. Немцы тоже стали отходить на исходные, чтобы не попасть под свои же бомбы. Но два их танка увязались за нами.

Тут он усмехнулся:

— Пришлось их сжечь. Нам почти удалось вклиниться в лес, но другой нашей «тридцатьчетверке» все же досталось от шальной бомбы. Потому что летчики нас не видели, бомбили, как попало, вот наших и зацепило. Но уйти в лес мы успели. Из двух экипажей в живых у нас осталось пять человек. Особенно пострадал второй танк, у него был разбит пулемет и заклинило башню. Так что, решили уходить на одном танке, собрали вместе все боеприпасы и солярку. Снарядов оказалось в наличии только шесть штук, да и горючего не вволю. Мы подумали, что можно разжиться им у подбитых танков, поэтому ночью два человека отправились на поле боя. Мы их прождали почти до утра, но они так и не вернулись.

Комбриг замолчал и поднял свою кружку:

— Давайте помянем, как полагается!

После чего продолжил:

— Вот и пришлось нам двигаться, как есть. Хорошо, что нам попалась какая-то старая заросшая просека, да и двигались мы малым газом, поэтому нас почти и неслышно было. Сержант вел танк, а мы с лейтенантом по очереди шли впереди, чтобы более или менее видеть дорогу. А потом, так же, как и вы, попали к партизанам в плен. Солярки уже почти не осталось, поэтому мы кое-как загнали его сюда и врыли в землю. А теперь все — снарядов нет, солярки нет, пулемет сняли. Осталось только кинуть гранату вовнутрь и все, бригада моя уничтожена полностью.

Теперь он замолчал уже надолго, уставившись в пол, а потом хрипло сказал:

— Бригада погибла, но честь свою не посрамила. Лейтенант!

Танкист поднялся, расстегнул верхнюю часть комбинезона. Вокруг туловища у него было обмотано знамя бригады. Мы с капитаном медленно встали и одновременно отдали честь боевому знамени. В землянке повисло тяжелое молчание…

Спустя некоторое время я все же обратился к командиру отряда:

— Владимир Петрович, разговор имеется.

Но он выглядел каким-то рассеянным, поэтому особой заинтересованности не проявил:

— Послушай, лейтенант! Давай завтра обо всем и поговорим…

Я жестко перебил его:

— До завтра мы можем и не дожить.

Тут уже все стали прислушиваться к нашему разговору, а командир сразу же протрезвел:

— А ну-ка, давай докладывай! В чем дело?

Я им все рассказал, отцы-командиры надолго задумались, затем комбриг уверенно сказал:

— Вот именно так оно и может случиться, надо принимать какое-то правильное решение. Тянуть с этим нельзя.

Он вопросительно посмотрел на меня:

— Похоже, пограничник, у тебя есть какие-то мысли на этот счет. Выкладывай!

— Конечно, товарищ комбриг. Может это не совсем правильно, но я думаю примерно так. А уж потом вам решать.

— Давай, докладывай! Не тяни кота за хвост, лейтенант!

— Ну, в общем так. Отряд с этого острова нужно выводить полностью, и не только людей, а вообще все имущество. Отвести подальше в какое-нибудь безопасное место. Выслать разведку и разыскать что-нибудь подходящее для нового лагеря.

Здесь командир перебил меня:

— А это все как же? Бросать?

На что я ему ответил:

— Лучше быть живым на открытом пространстве, чем быть перемешанным с землей и бревнами.

Комбриг согласно кивнул:

— Давай дальше, лейтенант, не отвлекайся!

— А вот дальше нужны будут добровольцы. Нужно человек пять-шесть оставить на острове.

Я на секунду задумался:

— Нет, не на острове, а на берегу. Для защиты прохода в лагерь. А на самом острове нужно три-четыре бойца.

Здесь уже заинтересовался и комиссар:

— А это еще зачем? Если начнут бомбить, то они ведь там и погибнут!

Но я спокойно ответил:

— Недалеко от лагеря я видел небольшой островок. Так вот — нужно сколотить надежный плот, пережидать бомбежку лагеря бойцы будут именно там. После того, как бомбардировка закончится, они должны быстро добраться до лагеря и организовать прикрытие отходящего заслона. А вот после того, как каратели ворвутся в лагерь, уйти оттуда на плоту, но желательно не очень далеко.

Командир отряда поднялся из-за стола и стал медленно прохаживаться по землянке, вероятно, обдумывая мой план, а потом сказал:

— Что же, толково, лейтенант! И отряд убережем, и немца обведем вокруг пальца.

А я продолжил:

— Но это еще не все. Когда немцы втянутся на остров, то их нужно там заблокировать и попытаться уничтожить. А на случай того, если немцы попытаются уйти через болото, то там у нас имеется плот с бойцами. Вот теперь, пожалуй, и все.

Начальство крепко задумалось, а мы с капитаном вышли на улицу. Уже начинало светать, но, похоже, что нападения сегодня не будет. С неба шел мелкий занудный дождик, видимости никакой, и немецкая авиация сегодня останется без работы. Но осуществлять мой план необходимо начинать уже сейчас. Из землянки показались танкисты, а за ними и начальство. Командир с комиссаром пошли отдавать распоряжения, а комбриг направился к нам:

— Ну вот, орлы! Начинаем действовать, сейчас Назаров разошлет разведку, а вы идите и отдохните, хоть немного.

Он посмотрел на небо:

— Сегодня ничего не будет, по такой погоде немцы не летают, ссыкуны!

А потом неожиданно обратился к капитану:

— Слушай, Борисенко! Давно хотел спросить, что это у тебя за вид такой? Как пастух, честное слово! Где комбез, где шлем?

Капитан виновато потупился:

— Дело вот в чем, товарищ комбриг. Шлем сорвало взрывной волной, а комбинезон я сам выбросил, уже в плену. Он был весь прожженный, и в масле.

На что комбриг, довольно ехидно, сказал:

— Там же и шпалы сорвал с петлиц, да? И документы съел?

Ванька побледнел и, с заметной злостью в голосе, сказал: