Виктор Найменов - Окруженец

А до нас уже начали доноситься звуки бомбежки. Все-таки я оказался прав, как и в прошлый раз, но сейчас удалось сохранить жизни большинства партизан. А немцы, похоже, решили лагерный островок вообще сравнять с болотом. Наконец, бомбежка закончилась, и послышались звуки ружейной пальбы. Пора! Я подал знак командиру группы, и мы рванули вперед. Надо поторапливаться, заслону долго не выдержать, хотя у них и не было такой задачи. Мы успели как раз вовремя, заслон уже отходил по перешейку, а немцы наседали на партизан, как одержимые. Но в это время пулеметный огонь с острова заставил карателей немного успокоиться, и партизанский заслон успел укрыться в уничтоженном лагере. Стрельба тут же прекратилась, наступила тишина, и в этой тишине застыли все, и мы, и немцы. Хотя на острове ребята все равно должны двигаться, им нужно погрузиться на плот и уходить. А вот нам обнаруживать себя перед немцами не было никакого резона, слишком неравными были силы. Карателей около роты, а нас чуть больше двадцати человек. Поэтому приходилось ждать, когда же немцы начнут занимать лагерь. Они снова начали постреливать по островку, но оттуда не доносилось ни звука. Выслав вперед авангард, они стали втягиваться на перешеек. Когда последний солдат отошел от берега метров на двадцать, мы одним рывком заняли позиции по обеим сторонам от суходола и открыли бешеный огонь по спинам карателей. Сначала они понесли большие потери, но вскоре очухались и сделали попытку прорваться назад. Но у них ничего не получилось, это было просто-напросто невозможно. Атаковать закрытые позиции с открытого и узкого места решился бы только сумасшедший. Поэтому немцы стали отходить к разбитому лагерю и потеряли при этом еще несколько человек.

В общем, план наш оказался выполнен только наполовину, на острове нам немцев не достать. Я вспомнил свое обезьянье прошлое и забрался на дерево, чтобы оценить обстановку. Да, фашистская авиация поработала хорошо, вся поверхность острова изрыта воронками, деревья или вырваны с корнем, или переломаны. Полный хаос, и выжить в этом аду было просто невозможно. Я даже поежился от этой мысли. Не уйди мы из этого лагеря, то все, сливай воду!

Внизу послышался какой-то шум, я глянул туда и увидел, что командир группы и комбриг о чем-то яростно спорят. Оказалось, что командир решил-таки уничтожить блокированных карателей, а комбриг орал на него:

— Ты что делаешь, молокосос? Хочешь погубить своих людей? Как только выйдете на расстояние выстрела, немцы вас перещелкают, как в тире!

Командир группы возразил, исподлобья глядя на разбушевавшегося комбрига:

— А мы перебежками, короткими бросками.

Но того было уже не успокоить:

— Ну, и что? Допустим, дойдете вы до лагеря, но и там у вас шансов не будет никаких!

— Почему это?

— Потому что их в два раза больше, чем нас. Даже сейчас, не говоря о потерях, которые будут, когда будете прорываться к острову. Понятно тебе, дурья башка?

Но партизан тоже не успокаивался:

— Здесь я командир, и я буду решать, что делать моей группе.

— А я тебе приказываю не двигаться с места!

Командир группы тоже разошелся не на шутку:

— Да плевать я хотел на ваши приказы!

Я видел, что партизаны находятся в полном недоумении. Было заметно, что большинство из них придерживается мнения танкиста, и погибать бессмысленной смертью им не хотелось. А комбриг чуть не задохнулся от ярости и схватился за кобуру, пытаясь расстегнуть ее:

— Да я тебя! Под трибунал!

Еще неизвестно, чем бы закончился этот скандал, но неожиданно со стороны острова началась стрельба. И, начисто забыв о нешуточной перепалке, все заняли свои позиции. Я сначала тоже хотел слезть со своего наблюдательного пункта, но потом успокоился. В нашу сторону не было сделано ни единого выстрела, бой шел на противоположном краю острова. Неужели наши на плоту все-таки решили напасть на немцев? Это было полным безумством! Комиссар там что, с ума сошел? Все они какие-то нервные здесь, что командир этот угрюмый, что комиссар. Надо разобраться во всем досконально, поэтому я стал пристально всматриваться в картину боя. Все оказалось очень просто, молодцы партизаны! Они подплыли к острову на расстояние пулеметного и винтовочного выстрелов и открыли прицельный огонь. Каратели стали огрызаться, но их автоматные очереди не доставали до партизан. Поэтому и бой скоро закончился, партизаны отплыли подальше, а немцы расползлись по норам. Больше смотреть было не на что, и я спустился вниз, где уже довольно мирно беседовали комбриг с партизаном. Увидев меня, танкист оживился:

— Давай, лейтенант, докладывай!

Я рассказал им о том, что увидел, и все заулыбались. Особенно довольным выглядел комбриг:

— Ну, Коростылев! Надо же, что удумал! И немцев пощипал, и людей сохранил! Вот так-то, командир!

И он хлопнул по коленке сидящего рядом партизана, но тот угрюмо молчал и ничего не ответил. Однако было ясно, что ситуация со скандалом может повториться. Поэтому я решил вмешаться:

— Разрешите обратиться, товарищ комбриг!

— Валяй, пограничник.

Я глянул на капитана, он незаметно кивнул мне головой, и я продолжил:

— Предлагаю следующее. Время движется к полудню, а мы топчемся на одном месте. В нашем положении это довольно опасно, немцы в гарнизоне скоро заподозрят неладное и вышлют подмогу, с которой нам будет не справиться. И немцев на острове нам тоже не достать, нельзя губить людей из-за нескольких автоматчиков.

— Ты давай ближе к делу, лейтенант! А то развел тут речь, как оратор за трибуной.

— Хорошо! Вы сейчас собираетесь и потихоньку уходите отсюда, а мы с капитаном останемся, прикроем вас. Часа два вам должно хватить, чтобы уйти подальше. Я думаю, что островные немцы дергаться не будут, а если подмога явится раньше времени, то нам придется увести ее за собой, куда-нибудь в другую сторону. Вот такой наш план, а теперь решайте!

Я присел на землю рядом с капитаном, а комбриг немного подумал и сказал:

— Это разумно, лейтенант. А ты как думаешь, командир?

Он посмотрел на партизана, тот молча кивнул головой, а потом глянул на нас:

— А как же вы?

— Все нормально, мы привычные! Мы же договорились, что уходим к своим. Заодно и немцев помотаем по лесу, нам по пути!

И я улыбнулся во весь рот:

— Вдвоем оторваться от немцев куда легче, чем группой. Правда, Вань?

Капитан тоже хохотнул и кивнул головой. Партизаны стали собираться, но смотрели на нас с жалостью. Вероятно, им казалось, что они оставляют нас на неминуемую гибель, что было в корне неправильно!

Поэтому я и сказал, весело глядя на лесных бойцов:

— Давайте прощаться, ребята! И без всяких переживаний, мы еще повоюем!

Мы попрощались с каждым, с комбригом и танкистами обнялись, и они ушли. Неожиданно комбриг обернулся: