Виктор Терещатов - 900 дней в тылу врага

Что делать? Стрелять? Тогда застава поднимется по тревоге, и нам уже нельзя будет подойти к ней незамеченными. Сорвется план операции.

Я приказываю пропустить айзсаргов. Держа наготове автоматы, замираем, пока они проходят мимо. Айзсарги идут гуськом. Перед входом в лес один из них подает команду, и мы слышим, как щелкают затворы оружия. Шаги медленно удаляются. Мы идем дальше. Наш отряд под прикрытием изб выдвигается на исходный рубеж.

Два часа ночи. Пора начинать. Раздается дружная автоматная и пулеметная стрельба.

С заставы тоже слышны пулеметные очереди. От зажигательных пуль загорается одна из построек за колючей проволокой. Айзсарги бросаются тушить огонь, но мы не даем им этого делать. Пламя жадно пожирает сухие доски и вскоре перебрасывается на заставу. Среди врагов начинается паника. Меткие партизанские выстрелы, пожар заставляют фашистов искать спасения. Они скапливаются возле главных ворот, намереваясь прорваться к реке Зилупэ. Вот один из них бежит к прибрежным кустам. Я нажимаю на курок автомата, и человек валится в снег. Другие не решаются следовать его примеру.

Со стороны Конгольцев доносятся разрывы гранат. До самого неба полыхает огромное зарево. Отряд Заритовского ведет бой с гитлеровскими прислужниками.

Гарнизон заставы был уничтожен.

Не успели мы уехать, как над догоравшей заставой появился самолет. Это прилетели наши друзья. Сделав круг и сбросив красную ракету, они поприветствовали нас и улетели в Лоховню.

Вернувшись в лагерь, все увидели замаскированный ветками самолет. Но встреча с летчиками была на этот раз невеселой. При разгроме вражеской заставы мы понесли потери. Погиб наш песенник, боевой товарищ Федя Шилин. Осенью к нам в бригаду, вырвавшись из фашистского плена, пришел бывший старшина Советской Армии Матвеев. Старшина приглянулся нам, и мы назначили его помощником по хозяйственной части. Он оказался исключительным работягой. Наладил сапожную и швейную мастерские, соорудил кухню, баню и прачечную. Одним словом, много взял на себя забот. В этом бою Матвеев был тяжело ранен и на следующий день умер от заражения крови.

В отряде Заритовского погибло трое бойцов. Сам командир был тяжело ранен.

Через несколько дней наши люди из Себежа сообщили о готовящейся против нас карательной экспедиции. Мы срочно стали готовиться к походу в Белоруссию. В течение трех дней свернули свои дела по разведке, хозяйственники напекли в дорогу хлеба, насушили сухарей и закоптили сотню килограммов свинины. Копченость, правда, получилась не первого сорта, но есть было можно. Копченое мясо шутники прозвали гужами, и не без основания. Мясо было нарезано длинными, узкими полосками и тянулось в зубах, как сыромятина.

Накануне похода разведчики донесли, что немцы занимают ближайшие деревни. Весть о карательной экспедиции подтвердилась.

Мы ночевали в лесном лагере последнюю ночь и на следующий вечер должны были покинуть Лоховню.

Часов в одиннадцать дня со стороны Ноглово и Козельцев донеслась ружейная стрельба. Через полчаса выстрелы послышались еще в двух направлениях: со стороны Борисенков и со стороны Поповки. Разведка доложила о больших скоплениях противника. Назаров приказал мне выдвинуться с отрядом к Лубьеву и во что бы то ни стало задержать карателей до темноты.

Одним броском отряд достиг сожженной деревушки и занял приготовленные позиции. Только на днях мы отбивались здесь от карателей, и вот они снова пожаловали сюда.

Время шло, но немцы не показывались. Они, очевидно, готовились к большому утреннему наступлению.

На землю опустился вечер. Мы ждали сигнала, что бригада вышла в поход. Вместе с нами в Белоруссию должен был идти и отряд Заритовского. Всего набиралось триста двадцать человек. Шел и небольшой обоз с ранеными. На одной из повозок лежал Гриша Заритовский.

Ожидая приказа о снятии обороны, я выслал связных к бригаде. Хотелось узнать, почему она задерживалась. Минут через двадцать связные вернулись.

— Можно сниматься, бригада на марше, — сказали они.

Мы прошли по санной дороге через невысокий сосняк и вышли к своему аэродрому.

— Прощай «штадт Лоховня»! — обернувшись в сторону лагеря, сказал Богданов.

Впереди предстояла трудная и опасная дорога. Враг занял все коммуникации, поэтому приходилось двигаться по бездорожью. Над лесом то здесь, то там взвивались ракеты. Иногда раздавались выстрелы. Это каратели «отпугивали» партизан.

Наша главная забота — благополучно перейти железнодорожную линию Себеж — Зилупэ. Мы знали, что ее сильно охраняют немцы, а поэтому очень беспокоились: ведь с нами был обоз раненых. От Лоховни до железной дороги — более двадцати километров. Это расстояние мы должны пройти без проводников, минуя дороги и населенные пункты. Самый удобный участок для перехода железнодорожной линии, на наш взгляд, находился в полутора километрах от латвийской границы, между гарнизонами Мигели и Дылново. Туда и направлялись мы.

Время перевалило за полночь, когда колонна уткнулась в шоссе Заситино — Мигели. До железной дороги — один километр. Остановились, чтобы осмотреться, как лучше перейти линию.

Гарнизоны Мигели и Дылново расположены у самого полотна, в восьмистах метрах друг от друга. Пройти между ними не так просто. Ночь светлая, подходы открытые: чистое поле. В ночной тишине хорошо слышен каждый шорох.

Созываем командирский совет. Одни предлагают выслать вперед ударную группу, другие — с ходу напасть на гарнизоны.

По предложению Назарова, решаем ждать поезда, чтобы под его шум перейти железную дорогу.

Время — третий час. То и дело в небо взлетают ракеты: охрана железной дороги начеку.

Наконец со станции Зилупэ доносится паровозный гудок, слышен шум идущего поезда.

— Приготовиться! — звучит команда.

Выдвигаем вперед группу автоматчиков. Они должны оседлать полотно с двух сторон, чтобы пропустить колонну через железную дорогу.

Грохот приближающегося поезда нарастает с каждой минутой.

— Давай! — командует Назаров.

Возницы хлещут коней, колонна спешит к линии. По сторонам движутся боковые заслоны. Их назначение — прикрыть обоз, если неприятель заметит нас.

Мы быстро бежим. Справа видны огни паровоза. Они все ближе и ближе. Мы устремляемся им наперерез.

Шум поезда заглушает топот многочисленных ног, бряцание оружия, скрип повозок. Но враги свободно могут видеть нас на открытом снежном поле и в любую секунду ударить с двух сторон.

Со взводом автоматчиков я бегу в голове колонны. Мне видно, как передний заслон наших бойцов уже ломает и валит на землю снегозадерживающие щиты, расчищает дорогу обозу. Темная лента вагонов, лязгая колесами, пробегает мимо.