Геннадий Фиш - Падение Кимас-озера

— Белые есть?

— Нет.

— А вблизи?

— Тоже нет.

Идем дальше. И вдруг из оврага вспышки разрозненных выстрелов; у самой опушки овраг был. Я кричу:

— Вторая рота, заходи слева; третья рота, заходи справа; первая за мною, вперед!

Я кричу по-фински, лахтари все понимают; их было не больше двадцати. Они и задали стрекача, а со мною, повторяю, всего один взвод был.

К часу дня подошел наш отряд к Нуоки-ярви, на берегу которого расположен Барышнаволок.

Барышнаволок был приготовлен не только к простому нападению, а, можно сказать, к настоящей осаде.

Укрепления были сложены из бревен, скреплены и скрыты землей и снегом. Настоящие окопы с брустверами.

Неожиданный набег был тоже невозможен, потому что деревня расположила свои утлые домики на полуострове, соединенном с материком узким, тоже укрепленным перешейком.

Атаковать можно было, лишь пройдя по открытому озеру около километра.

Антикайнен снова разбил батальон на два отряда, которые должны были атаковать деревню с разных сторон: вторая рота — по перешейку с запада, первая — со стороны озера, с юго-востока.

Первая рота заняла исходное положение. Итти в бой при полном свете было нам невыгодно. Поэтому надо было дожидаться, пока стемнеет, а в это время года ночь не заставляет себя ждать.

Однако, белые, очевидно, разнюхали, что мы уже здесь, и заметно засуетились.

Надо было начинать возможно скорее, пока они совсем не приготовились.

Бить надо было одновременным ударом.

Вторая рота не знала об экстренном изменении плана, и нужно было ее срочно известить о том, что удар намечено произвести через полчаса.

Антикайнен отдал распоряжение товарищу Кярне, замечательному лыжнику, передать новое решение товарищу Карьялайнену.

Времени обходить по холмам, заросшим густым смешанным лесом, не было, поэтому Кярне пошел напрямик через озеро.

С неприятельских позиций его сейчас же заметили, и началась стрельба.

Антикайнен кусал себе губы.

— Неужели пропадет парень, не известив? — вслух спросил Лейно.

С неприятельского бруствера стал строчить пулемет. И вдруг затихло.

Тойво снял шапку.

— Брось хоронить раньше срока, — даже обозлился Хейконен.

Вдруг новый взрыв выстрелов.

— Жив, значит, — сказал Лейно.

И снова тишина. Неожиданная и тяжелая... Снова заработал пулемет.

И снова замолк.

Молчание тянулось невыносимо.

Время шло медленнее, чем когда-либо. Антикайнен взглянул на часы.

— Через две минуты начинаем, — сказал он. — Ты, Матти, со своим взводом остаешься со мною в резерве.

И он махнул рукой.

— Пойдем! — спокойно, как будто собираясь на товарищескую вечеринку, сказал Хейконен. И он обратился к Лейно: — Идем со мной, с тобой я пошлю сообщение, как пойдут дела.

С правого и левого флангов роты застрочили наши пулеметы, и отряд соскользнул с горы вперед, вперед на Барышнаволок. И сразу, как только застрочил наш пулемет, откликнулись и вступили в работу два пулемета второй роты и один патруля, стерегущего дорогу.

— Значит, Кярне добрался и передал распоряжение во-время, — заволновался и сразу взял себя в руки Антикайнен.

Мне теперь очень хотелось быть в первом ряду с атакующими товарищами; я понял, что и ему хочется итти в бой. Однако, он был командиром и должен был сохранять полное спокойствие, чтобы правильно оценивать положение. Но, повторяю, это была нелегкая задача — слышать стрекотанье пулемета, залпы и разрозненные выстрелы, крики, казавшиеся то отдаленными, то снова очень близкими.

Товарищ Антикайнен то и дело взглядывал на часы. Он вышел вперед на открытый откос.

— Матти, они дерутся уже в самых окопах!

Вдруг пуля, зазвенев, как слабо натянутая струна, окончила свой путь, вонзившись в мякоть сосны.

— Товарищ командир, ты совсем открыт. Отойди назад, — сказал Тойво.

Мы снова отошли намного назад за стволы. И снова выстрелы и снова крики «ура!»

Было уже темно.

Никаких донесений ни от первой роты, ни от второй мы не получили. Но было очевидно, что идет еще очень горячий бой.

— Если через десять минут мы не получим донесения, я бросаю резерв в бой, — сказал Антикайнен.

— Слушаю, товарищ командир!

Выстрелы, казалось, то становились все реже и реже, то снова вспыхивали залпом.

Бой продолжался уже около часа, а мы совсем забыли, что, стоя на одном месте на таком морозе, можно замерзнуть.

За три минуты до назначенного Антикайненом срока, когда шум стрельбы почти совсем затих, мы увидели, что к нам идет человек; он прошел озеро и стал подыматься.

Он шел, как пьяный, шатаясь и останавливаясь.

— Вперед! — скомандовал Антикайнен.

И мы скатились вниз, навстречу идущему.

— Товарищ начальник, товарищ Хейконен приказал доложить, что Барышнаволок захвачен доблестным батальоном Интернациональной школы, — пробормотал он, казалось, через силу.

Трудно было узнать в рапортующем чистенького, всегда подтянутого Кярне.

Он, казалось, пришел из другого мира.

— Почему ты, а не Лейно? — спросил я.

— Лейно ранен в бою.

— Ты передал распоряжение во-время?

— Приказание исполнено, товарищ начальник.

Мы были уже близко от деревни. Товарищ Кярне продолжал рассказывать мне:

— Как только я вышел на открытое место, началась стрельба. Возвращаться было поздно, да и времени нехватило бы, опоздал бы с донесением. Ну, я сначала с размаху лег на снег и начинаю пробираться вперед ползком, а пули свистят, как пчелы около улья. Дырок в балахоне наделали, наверно, немало. Вижу, надо глубже. Стал зарываться в снег и, поверишь ли, метров около пятидесяти канавку себе проделал и прямо под снегом полз.

Мокрый совсем насквозь от пота стал и, главное, думаю все время: успеть бы во-время передать приказ, успеть бы, не сорвать бы удара.

Как дополз до лесочка с пригорками, встал и пошел прямо к Карьялайнену. А когда полз, с правого бока рукою лыжи прижимал к телу, как бы тараном, лопатой ими пользовался. Так и полз. А выполз весь мокрый, ноги подкашиваются, сердце, как колокол. Изо всех остатных сил наддаю и подталкиваю к комроту 2, рапортую:

«Начальник приказал начинать наступление в 15.40 по первым пулеметным выстрелам».

Посмотрел комрот 2 на руку, на часы, и сейчас же командует: «Выступление, боевой порядок!» А тут и пулемет застрекотал.

Вторая рота пошла на штурм.

Забили наши пулеметы.

Я попросил у Карьялайнена разрешения пойти в атаку вместе с ротой, потому что знал: если я хоть десять минут без движения проведу на таком морозе — крышка! Ну, бой был как бой. Захватили деревню, и меня послали опять с донесением к начальнику.

Мы уже входили в деревню. Хейконен подошел к начальнику и доложил:

— Деревня взята. Белые отступили в Письма-Лакшу, оставив в поле винтовки, патроны и пять человек убитыми. Раненых они взяли с собой. Следует отметить особо: первыми стали удирать их командиры-финны, увидев, что с фланга по перешейку ударила вторая рота. Они, очевидно, не хотели стать живым подтверждением ноты Чичерина об участии финского штаба в делах авантюры. Мы, — здесь лицо Хейконена немного вытянулось, — потеряли трех курсантов убитыми и имеем семь ранеными.