Александр Кузнецов - Макей и его хлопцы

— Сегодня к нам приедет комбриг, — сказал Лось, — отдашь ему рапорт. Наш отряд входит в его бригаду.

— Есть, товарищ командир! — сказал официальным тоном дежурный, подняв к головному убору руйу. и радостная улыбка вдруг осветила его лицо:

— Макей? — спросил он. — Говорил тут ездовой.

— Макей, — коротко ответил Лось и, круто повернувшись, пошёл дальше.

— Выходит, и мы макеевцы? Факт! — сказал сам себе дежурный и со всех ног бросился наводить порядок в лагере.

Лось постучал в дверь землянки, в которой жили молодые женщины. Они еще лежали в постелях, хотя давно уже не спали. Извинившись за раннее вторжение, Лось поздравил их с добрым утром.

— Угадайте, кто у нас сегодня будет?

— Как же можно угадать? — сердито сказала Мария Степановна.

А Даша вдруг встрепенулась и закричала,, захлопав в ладоши:

— Знаю, знаю! Макей!

— Верно. Угадала. Как это ты, Даша?

— Очень просто: мы только его и ждем, больше некому приехать к нам.

Женщины весь день ждали дорогого гостя, но напрасно. Как известно, Макей не мог в этот день выехать к ним. Не было у него возможности приехать ни на другой день, ни на третий. Мария Степановна ходила, как грозная туча: злая, крикливая. Даша несколько раз успела всплакнуть, упрекая брата в жестокости. Только Броня стала заметно веселее. Она легко бегала по лагерю, звонко смеялась и, ловя на ходу разговоры о комбриге, вспыхивала и вся словно бы трепетала: «Милый мой, родной!»

— Забыл вас Макей, — смеялись лосевны.

— Неправда. Приедет!

Лось, наблюдавший за Броней, не особенно удивлялся той перемене, которая произошла в девушке. «Она его любит», — печально думал он и смеялся вместе со всеми, сам не зная над чем, возможно над своей глупой любовью к чужой невесте. «Ну, не смешно ли, право, любить девушку, которая едва переносит твое присутствие? Да и недосуг теперь: война! И Макей напрасно вяжет себе руки» Но эти размышления только показали, что он, Лось, несмотря ни на что, любит Броню. Однако, он спокойнее стал относиться к своему положению, и это позволило ему лучше заняться делами отряда. К его стыду оказалось, что хлопцы его плохо одеты, не обуты, как следует. Последнее время недостает хлеба, а со вчерашнего дня пищу едят не соленую. Он набросился на начхоза, на начштаба.

— Почему молчали?

Со жгучим чувством стыда вышел из штаба. В землянках оказалось темно и полно мусору. Партизаны давно не мылись в бане, завшивели. «А Макей не успел еще построить лагерь, а уж отделывает баню, землянки, строит с окнами», — думал Лось, слушая жалобы партизан.

Вечером он созвал командный состав. Наметили план работы на ближайшее время, и уже утром застучали топоры на постройке бани. Дежурные выгружали из землянок грязь, устанавливали печки, вставляли окна, «что бы было, как у Макея».

Лось приказал начальнику штаба подобрать диверсионную группу. Макей, Говорят, уже послал.

— А куда мы пошлем? Да и тола у нас нет, — ворчал в большие усы начальниц штаба.

— Эй, начштаба, берегись! Макей приедет, не сдобровать тебе.

— Что за гроза ваш Макей, — говорил тот, перебирая бумаги, и разглаживал свои седеющие усы.

— Смотри, прополет он тебе усы, — смеялся Лось.

— Здравствуйте, товарищи!

Лось оглянулся и тут же вскочил. За ним вскочили и все остальные. Однако он отдал команду «встать» и, вытянувшись, обратился к вошедшему:

— Товарищ комбриг, штаб отряда, входящий во вверенную вам бригаду, разрабатывает план диверсии!

В дверях, подпирая шапкой–ушанкой потолок, стоял Макей. Он с каждым поздоровался за руку и присел к начальнику штаба.

— Покажите, какие вы тут диверсии наметили?

Начальник штаба, не ожидавший, что «ревизия» начнется с него, смутился. Откашлявшись, он начал обстоятельно рассказывать, как и что они хотят провести.

— Мост бы через Друть, товарищ комбриг, кувыркнуть, — мечтательно говорил начштаба, разглаживая пышные впроседь усы.

— Это который? — спросил Лось.

— Каличенковский, товарищ командир отряда, — ответил начштаба.

— Мы его уже взяли на прицел, старина, — сказал Макей.

Лось поднял удивленно брови: «И тут поспел!»

— Коммуникации -— это сейчас главное. Нужно уничтожать коммуникации врага.

— Совершенно справедливо, товарищ комбриг! — согласился начштаба.

Пожелав успешной работы, Макей, сопровождаемый Лосем, вышел из тёмной землянки.

— В лагере у вас грязно, товарищ Лссь, — с упрёком сказал Макей, направляясь к землянке, где жила его сестра Даша.

— Руки не доходят.

Макей поморщился.

— Сейчас я пришёл поблагодарить тебя за мою се–стру. Ругаться не буду. По скоро заглянем с комиссаром. Предупреждаю. Где они тут? — спросил он Лося, имея б виду Дашу, Броню и Марию Степановну.

— Сюда, товарищ комбриг, — указал Лось на землянку, засыпанную снегом. — Могу быть свободен?

Чувство такта, а может быть и что‑нибудь другое, удерживало Лося от участия при встрече Макея с Броней. Макей бросил на него вопросительный взгляд и, подумав, сказал:

— Вы свободны, товарищ Лось.

Макей постучал.

— Кто? — сердито спросила Даша, вставая с топчана и поправляя на себе смявшуюся юбку.

— Можно?

— Входите! — крикнула Мария Степановна и тихо: — Шляются… Чего надо?

— Макей! -— вскрикнула Даша, узнав в вошедшем своего брата, и бросилась к нему на шею. — Мы думали, ты не приедешь, — говорила она, глядя на него с упреком и ласкаясь к нему. — Почему так долго, братик?

— Мы только сегодня отстроили для вас землянку. Ведь мы у Перестенки ютились. Ну, здравствуй, Мария Степановна. Скучали без нас? Здравствуй, Броня.

— Здравствуй! — тихо прошептала Броня, словно у неё перехватило горло. «Только бы не вздумал поцеловать», и она поспешила протянуть ему руку.

«Не рада, видать, мне», — подумал Макей, пожимая хрупкую руку девушки. Ему безотчетно захотелось до боли сжать эту мягкую и пухлую ладонь.

— Ой, больно! — вскрикнула она и всем телом подалась к нему.

Их лица почти сошлись и он вдруг обнял её и поцеловал в губы. Броне было и стыдно, и в то же время радостно, сердце её забилось и она, вскинув полуобнаженные руки, горячо обвила цми шею Макея.

— У нас хоромы, — смеясь, хвалился Макей, глядя веселыми глазами на своих спутниц, — Харлап! — кричал он ездовому. — Не переверни! Дорогой груз везёшь!

При этом Макей пожимал локоть сидевшей рядом с ним Брони, одетой в овчинный тулупчик, и говорил ей шёпотом: «Дорогая». Броня сидела, стараясь не двигаться. Когда на раскатах сани летели в сторону, она невольно прижималась к Макею и смущенно вскрикивала: «Ой!».

— Чай не хрустальные, — откликнулся Харлап, кося смеющиеся глаза на женщин, — не расколются.

— Много ты понимаешь, Харлапчик, в женщинах, — бойко заметила Мария Степановна. — Это‑то как раз с ними чаще всего и случается.