Бела Иллеш - Обретение Родины

«Как попала сюда эта рука?»

Он опять прикрыл веки и только тут внезапно ощутил сильную тяжесть в голове. Она не болела, лишь была очень тяжелая. До того тяжелая, словно…

Балинт долго искал сравнения, но на ум так ничего подходящего и не пришло.

Наконец он еще раз открыл глаза. Грубая, но блистающая чистотой рука с коротко подстриженными ногтями продолжала лежать на том же месте, где он ее обнаружил.

Балинт поглядел на нее строго, почти с угрозой. У него возникло желание загипнотизировать эту руку. Вот он начнет пристально на нее смотреть и что-нибудь ей прикажет. Чужая рука должна будет повиноваться.

И рука действительно повиновалась: медленно поднялась в воздухе, еще медленнее приблизилась к лицу Балинта, именно так, как он ей приказал, и погладила покрытый бисеринками пота лоб комиссара. Да! Балинт не только видел, как поднималась и приближалась к нему эта рука, он ощутил даже самое ее прикосновение, ее шершавую ласковость.

«Еще, еще», — подбадривал он гипнотизируемую руку.

И она снова ему подчинялась.

Балинт отдавал приказы этой руке, а она покорно все выполняла.

Открылась дверь. В белую комнату неслышными шагами вошли двое. На них были одинаковые белые халаты, но это не могло обмануть и ввести в заблуждение комиссара. Он сразу определил, что один из незнакомцев мужчина, а другой — женщина. Тихо притворив за собой двери, женщина остановилась возле порога. Мужчина подошел к постели и наклонился над Балинтом.

— Ну, товарищ комиссар, — произнес он, заметив, что Балинт не спит, — поздравляю! Теперь все опасности позади. Даю честное слово, вы не будете даже прихрамывать. В скверную сырую погоду слегка придется почувствовать, что у вас есть ноги, но на этом все и кончится. Снаряд угодил в кузов машины за вашей спиной, а вас задело только взрывной волной. Но и с этим могли быть шутки плохи. Однако ничего, вы легко отделались.

— Поздравляю, товарищ комиссар! — проговорила и стоявшая у дверей женщина в белом халате.

Балинту вдруг подумалось, что от ее голоса как бы исходит аромат. Он напомнил ему запах сирени.

Мужчина в халате взял ту самую руку, которая с такой покорностью исполняла все гипнотические приказы комиссара, и крепко ее пожал. Ощутив это пожатие, Балинт только теперь понял, что бледная рука — это же его собственная. Тут же он обнаружил и вторую свою руку, скрытую под белым покрывалом.

Он прижал обе руки к лицу и заплакал. Плакал так неудержимо, долго и счастливо, как может это делать только ребенок да возвращенный к жизни, к борьбе солдат.

Привидевшийся нынче сон часто за последние два года снился Балинту! Иногда он начинался с посадки в машину и заканчивался гипнозом и повиновением незнакомой руки. В другой раз Балинт видел себя любующимся мерцанием звезд и просыпался в момент, когда прятал лицо в ладони… Случалось, что сон осложняла какая-нибудь новая подробность: например, Балинт неожиданно обнаруживал свою закованную в гипс ногу.

Упорно повторявшийся сон неизменно возвращал лысого майора в обстановку битвы под Москвой, каждый раз погружая его в великие страдания и великую славу этого недавнего прошлого.

С тех пор как Балинт попал на фронт, он старался сосредоточить внимание на ближайших задачах, на том, чего нельзя отложить на завтра, и отгонял от себя все мысли и чувства, которые могли отвлечь, помешать точному выполнению долга. Только к воспоминаниям о московской битве он возвращался снова и снова. В трудный момент, когда на сердце почему-либо становилось слишком тяжко, эти воспоминания прибавляли ему сил. И сон как будто знал, когда ему настало время повториться!

Сегодня так хорошо знакомый и все-таки всегда по-новому волнующий сон впервые перенес мысли лысого майора не в позавчерашний, а в завтрашний и даже послезавтрашний день. Он чувствовал недовольство собой.

Несколько секунд он еще продолжал ломать голову над тем, что же, собственно, требовалось ему сделать за прошедшие сутки? Но мысли носились как бы в безвоздушном пространстве, не встречая на своем пути ничего, за что можно уцепиться.

Балинт резко откинул одеяло и спрыгнул с кровати. Он молниеносно, как это бывало на фронте, побрился, умылся, надел китель. Затем наскоро позавтракал, выскочил на улицу и минуты через две уже был в типографии.

И наборщики и сотрудники редакции «Венгерской газеты» никак не могли взять в толк, что такое нашло нынче на майора, вчера еще столь мягкого и добродушного. От каждого требовал он самой безукоризненной, самой самоотверженной работы, всех поднял на ноги. Балинт собственноручно написал приказ, точно определяющий обязанности каждого отдельного сотрудника типографии и редакции, назначил лиц, которым надлежало контролировать его выполнение.

Позвонила по телефону Анна. Она звала Балинта завтракать. Но, пообещав прийти в течение часа, он уже в следующую минуту совершенно об этом забыл.

Лысый майор взял на строгий учет все запасы бумаги, осмотрел типографию, даже станки, печатавшие материал не для «Венгерской газеты». Ему удалось обнаружить два сильно потрепанных линотипа, и он немедленно позвонил в городскую комендатуру, прося срочно подыскать среди советских военнослужащих мастера, который бы сумел пустить их в ход. После этого Балинт поговорил с наборщиком и печатниками местной, дебреценской типографии, поинтересовался, как они живут и сколько зарабатывают. В заключение он дал распоряжение варить на кухне «Венгерской газеты» обед для всех работников типографии, взяв пока продукты из неприкосновенного запаса.

Получив талоны на обед, один из местных печатников-венгров отозвал лысого майора в сторону и шепотом сообщил ему, что часть подвального типографского помещения была недавно замурована второй стеной. Четверо красноармейцев разобрали по приказу Балинта эту кирпичную кладку. За ней оказалось большое количество отличной газетной бумаги, высокого качества типографская краска, четыре пишущие машинки и ящик с лентами к ним, много запасных частей к печатным машинам, а также… три мешка сушеных слив. Последняя находка особенно поразила майора. Он никак не мог понять, зачем было замуровывать сюда этот продукт.

Так или иначе раскопки и основательное исследование подозрительного подвала по приказу Балинта продолжались. Вскоре красноармейцы извлекли на свет божий шесть завернутых в клеенку немецких автоматов и много армейской амуниции.

Лысый майор вызвал к себе владельца типографии и потребовал у него объяснений. Тот начисто от всего отпирался. Тогда Балинт позвонил в комендатуру. Обыск в квартире владельца типографии пролил свет на многое из того, что творилось за последние дни в Дебрецене.