Бела Иллеш - Обретение Родины

— Но ведь никто в Давыдовке от голода не умер! Здесь тоже мы уже завтра сможем всех накормить.

— Ты так в этом уверен?

— Не меньше, чем вы, товарищ майор. Кроме того, когда мы боролись с голодом в Давыдовке, фронт был на берегу Дона, а теперь мы стоим у подножья Карпат. Люди, которые смогли пройти эти добрых полторы тысячи километров, уж как-нибудь сумеют раздобыть тридцать-сорок тонн хлеба.

Балинт рассмеялся. Впрочем, несколько натянуто.

— У тебя смелая логика, Володя. Будем все же надеяться, что, выражаясь твоими словами, история ее подтвердит. Кстати, нет ли у тебя чего-нибудь перекусить?

— Было. Но покуда вы осматривали с крыши лагерь, я заглянул в лазарет и…

— Понятно. А у вас, товарищ Тольнаи?

— Я тоже заходил к больным.

— Правильно! Ну что ж, предадимся в таком случае анализу — не в первый и, надо думать, не в последний раз, — что такое, в сущности, чувство голода…

И Балинт прилег на жидкий, набитый пересохшей соломой тюфяк, уныло темневший в углу.

— Будь добр, Володя, пододвинь ко мне этот светильник и разузнай, что там за газеты и книги отобраны у пленных.

Старший лейтенант Олднер ковырнул тоненький фитилек, чтобы он светил поярче, но это мало помогло: лампадка, придвинутая к самому ложу Балинта, продолжала гореть столь же тускло, как и на прежнем месте, в дальнем углу.

Пока Олднер ходил за книгами, Балинт стащил сапоги и сунул их под вещмешок. Получилось вполне приличное изголовье.

— Вот вам целый воз культуры! — шутливо заявил Володя, возвратившись через несколько минут с туго набитым мешком за плечами.

Он высыпал на пол кучу авантюрных романов в желтых обложках. Из этой массы кричаще ярких книжонок смиренно выглядывало несколько карманных Библий в твердых черных переплетах. В мешке оказалось также множество различных иллюстрированных журналов, по большей части еще довоенного времени, и пара томиков венгерских классиков — Вёрёшмарти, Арань, Йокаи. Кроме того, нашлось тут и несколько немецко-венгерских словарей, а также восемь или десять экземпляров новенького сборника военных очерков и корреспонденций.

Эта пухлая книжка называлась «Где-то в России», а подзаголовок гласил: «Подлинные истории».

Балинт стал перелистывать сначала ее.

— Бумага отличная, шрифт тоже неплох!

Володя растянулся на полу. Ему частенько приходилось спать таким манером там, на Дону, в одной из тесных землянок под Урывом. В те времена и грохот пушек убаюкивал его, а сейчас мешало спать даже монотонное капанье нудного дождя. Володя часто и глубоко вздыхал.

Тольнаи ходил взад и вперед, бесшумно меряя шагами комнату.

Чтобы лучше видеть, Балинт поднял правой рукой лампадку и поднес ее ближе к книге, которую держал перед глазами. Первый очерк поведал ему о кавалере ордена Витязей старшем лейтенанте Чаба Шипеце, который с одной ротой гонведов разгромил целую сибирскую дивизию.

Следующий репортаж с фронта просветил лысого майора насчет того, каким образом обер-фельдфебель Иштван Кертвееши с одним наганом в руке задержал и вынудил к отступлению два русских танка. Гвоздем этой истории было то обстоятельство, что так устрашивший русских танкистов наган гонведа даже не был заряжен.

В другое время Балинта, должно быть, развеселили подобного рода выдумки, но сейчас ему было не до смеха.

«Неужели люди и в самом деле так глупы, что верят в этакую чушь? Или болваны лишь те, кто сочиняет и распространяет подобный вздор, рассчитывая, что читатель им поверит?»

Но, так и не сумев разрешить этот вопрос, Балинт приступил к чтению третьей истории. Пробежав глазами первые строки, он не смог удержаться от возгласа:

— Ну, уж это слишком! Вы только взгляните, Тольнаи.

Последняя корреспонденция с фронта рассказывала когда, где и каким образом командир дозора фельдфебель Имре Керекеш обнаружил обезображенный труп полкового священника Петера Тольнаи.

— Приятное чтиво? — спросил Балинт, когда священник пробежал глазами эту «устрашающую» корреспонденцию.

Тольнаи медлил с ответом.

— Стоит мне подумать, — произнес он наконец каким-то глухим голосом, — что напечатанный здесь вздор, быть может, прочитала моя мать, и у меня сразу пропадает охота смеяться.

Он не торопясь достал свой бумажник, дрожащими пальцами вытащил из него фотографию. Балинт долго рассматривал потускневшую карточку.

— Вы ни капли не похожи на свою мать. Совсем другой тип лица.

— Я похож на отца, — ответил Тольнаи.

На крыше приглушенно барабанил дождь. С потолка местами просачивалась вода.

Балинт шмякнул о стену книгу военных репортажей и взялся за иллюстрированный журнал. Снимки с фронтов внушали отвращение. Затем его внимание привлек один из старых номеров «Театральной жизни». Журнала этого он не видывал с давних пор. Снимки полуобнаженных актрис — знаменитых, менее популярных и вовсе неизвестных, бестолковые отзывы о спектаклях за подписью всевозможных графинь и баронесс, интимные истории из жизни знаменитых дам и господ, фотографии собак и кошек, принадлежащих писателям, актерам и банкирам-меценатам.

— И такого-то рода культуру защищают они от нас!

Вскоре лысый майор по горло насытился всеми этими сенсациями и стал подумывать о сне. Но вдруг ему бросился в глаза заголовок одной жирным шрифтом напечатанной статьи:

«В Москве тоже есть театр!»

Таков был заголовок. Под ним мелкими скромными буквами стояло имя автора: Ене Фалуш. Рядом была помещена довольно четкая его фотография размером в спичечную коробку: длинная, невообразимо узкая физиономия с большими печальными глазами.

Балинт собирался по обыкновению лишь бегло просмотреть статью, но после первых же строк умерил темп. С превеликим вниманием и со все возраставшим изумлением дочитал он до последней строчки эту сравнительно небольшую заметку. Некоторые фразы перечитывал по нескольку раз.

— Встань-ка, Володя! Встань, прошу тебя!

Старший лейтенант Олднер, который долго зевал, долго маялся и наконец заснул, вскочил на ноги.

— Что случилось, товарищ майор?

— Ничего, ничего, мальчик мой. Только мне вдруг почудилось, будто я рехнулся. А чтобы не осталось на сей счет никаких сомнений, прочти, пожалуйста, вот эту статью. Внимательно прочти и скажи, что, по-твоему, хотел выразить автор?.. Как его?.. Ене Фалуш…

Володя прочитал статью Фалуша.

— Ну как? — спросил Балинт.

— Хитрая штука! — заключил Володя. — Однако хитрость весьма прозрачная. По существу, Ене Фалуш пропагандирует Московский Художественный театр, а через него — всю советскую культуру.

— Гм… Словом, ты полагаешь, что я не сошел с ума. Мне показалось, что я вычитал то же самое. Потому и решил, что рехнулся. Гм… Значит, бывает и такое?