Борис Беленков - Рассвет пламенеет

На губах командующего скользнула презрительная усмешка. Он владел драгоценным умением рассматривать сложившуюся обстановку в перспективе. Усмешка поэтому очень скоро исчезла с его лица. Теперь он думал о том, что если фон Клейст развернет решительные бои до подхода резервов главного командования, у немцев будет возможность в любом из наметившихся трех направлений в решающие моменты боя удвоить, а то и утроить перевес своих сил над силами обороняющихся. Червоненков снова и снова задавал себе вопрос, как выстоять до подхода основных сил? Подытоживая опыт боевых действий последних недель, он видел, что сейчас, как никогда, обстановка требовала решений такой предельной точности, какая необходима может быть еще только саперу, которому суждено ошибаться только раз.

Когда член Военного Совета вошел и протянул Червоненкову руку, тот пожал ее и, ни слова не говоря, начал ходить по кабинету.

«События, по-видимому, принимают еще более дурной оборот», — подумал Русских. Помолчав мгновение, он спросил настороженно:

— Вижу, Максим Михайлович, плохо в Моздокской степи?

— Есть основания желать лучшего, дивизионный, — ответил Червоненков, медленно поднимая на дивизионного комиссара свои глаза. — Немцы все прут. У железнодорожной линии, правда, есть части, которые продолжают сдерживать их натиск сравнительно по ровной линии фронта, а в глубине степи, — ты ведь знаешь, — там даже управление подходящими к нам подразделениями не всегда возможно. Рассредоточенность невероятная, — к счастью, там наступают только румынские кавалеристы… Руофф с основными силами не развернул еще фронта. Движется поблизости от дорог. Обрушивает, подлец, на узлы сопротивления одновременно и артиллерийский, и минометный огонь. Затем наваливаются танки — «тигры» и «пантеры». На них Гитлер делает теперь основную ставку.

— Недаром же всю Кавказскую операцию фон Клейст считает танковой операцией, — сдержанно заметил Русских. — Гитлеровцы вбили своим солдатам в сознание идею, что танки решат исход боя. Но это не так. Решат победу в конце концов не танки, а люди, верящие в свое правое дело!

— Это само собой разумеется, но пока что для нас угроза танковых ударов совершенно реальна!

Генерал вытер с лица капельки пота смятым в комок носовым платком. Затем, погруженный в свои думы, снова начал ходить по кабинету под пытливым взглядом члена Военного Совета.

— Клейст надеется, что Советская Армия, здесь, на Кавказе, не сможет противопоставить ему более мощных танков, чем те, какими оснащена его первая танковая армия, — снова заговорил после паузы. — К сожалению, в данное время он так думает не без основания. Их танки немало приносят нам беспокойства и неприятностей. Но этому должен быть положен конец. Начнем заново учиться воевать против танков на самом поле сражения, — надо победить и «тигров» и «пантер», выстоять и выдержать временное превосходство врага в технике. Скоро такой перевес будет у нас, а пока что — создавать крепкую оборону! Все в землю: люди, техника, — все, что есть в нашем распоряжении, все должно быть укрыто в траншеях, в блиндажах, в окопах!

— Да, теперь мало только маскироваться, — согласится Русских. — Окапываться — так уж чтобы основательно… Заставить Руоффа искать «дыры» в нашей обороне, рассредоточить его силы от Терека и до глубоких Ногайских песков.

— Совершенно правильно, дивизионный, вот построим сплошную линию обороны, — энергично подхватил командующий. — И тогда мы осуществим приказ: ни шагу назад! Сегодня пришлось побеседовать с солдатами, пришедшими из степи. Спрашиваю: вот вы отступаете от самого Дона, — как вы думаете, можно остановить немецкую грабьармию? «Необходимо, товарищ генерал, — отвечают в один голос. — И вполне можно, только бы чувствовать плечо товарища». Вы понимаете, о чем они думают и мечтают?.. О сплошной обороне, о том, чтобы их не обошел противник с флангов. А больше всего — о наступлении… Да горят же они, их «пантеры», и еще как горят — понимаете вы это?!

— Одно меня беспокоит, Максим Михайлович, слишком медленно резервы подходят, — сказал член Военного Совета после длительной паузы.

Червоненков не торопился с ответом, хотя и понимал, что дивизионного комиссара мучит вопрос: какими же силами должна быть создана оборона на левом берегу Терека? А решение уже было принято генералом. Он помолчал, подумал некоторое время и сказал решительно:

— Пока что я не вижу непосредственной угрозы в зоне обороны Грозного. Нахожу, что гвардейские дивизии стрелкового корпуса полковника Мамынова необходимо немедленно перебросить на левый берег! Это лучшее, как вы сами знаете, что есть в моем личном распоряжении, дивизионный. Сложившаяся обстановка вынуждает, однако, идти на риск. Оголяя сейчас главную зону предполагаемой обороны, уже тем самым, я остановлю почти маршевое движение дивизий Руоффа на дальних подступах к этой зоне. Тем временем подойдут резервы ставки.

Воспользовавшись молчанием члена Военного Совета, обдумывающего его слова, генерал вдруг переменил тему:

— Моя доченька не заходила сюда?

— Наташа?.. А она с этим, с полковым комиссаром из дивизий Мамынова — Киреевым… Кажется, потащила его в театр.

— Киреев явился?.. Гм… — тепло усмехнулся командующий. — Сейчас он здесь очень кстати. А знаете, это ведь мой старый друг и сослуживец. Мы с ним ровесники. Я не приказывал, но просил вызвать его. Хочу побеседовать, как дела в гвардейских дивизиях… Дух людей крайне интересует меня. Хочется знать — выстоят ли.

Возвращаясь к себе на квартиру, Червоненков увидел, что, несмотря на позднее время, сквозь неплотно прикрытую дверь видна узенькая полоска света. Часовой отдал честь и посторонился, пропуская генерала. Бесшумно войдя в первую комнату, Червоненков присел на стул у дверей, облокотился на колено одной рукой и, продолжая оставаться незамеченным, стал наблюдать, как Наташа линейкой водила по карте, указывая Кирееву на занятые противником населенные пункты.

Полковой комиссар, казалось, никак не реагировал на взволнованную и порывистую речь девушки, но генерал, зная Киреева, не удивлялся этому. Это был очень сдержанный человек. Он казался медлительным и угрюмым. Однако главной чертой его было то, что он на редкость умел словом и личным примером повести за собой людей.

— Папочка пришел — по-детски звонко вскрикнула вдруг девушка и уже хотела броситься к отцу, но застыдилась и сконфуженно взглянула на полкового комиссара.

Киреев медленно повернулся лицом к дверям, — его взгляд встретился со спокойным, даже несколько холодным взглядом генерала. Наташа все время до прихода отца была полна самых радостных надежд, предвкушая, как обрадуются встрече старые друзья.