Борис Тартаковский - Смерть и жизнь рядом

Отряд сделал новую попытку прорваться к наступающим советским войскам. Зорич рассчитывал переправиться через Грон без боя, но, когда спустились с горы, почти у самой реки наткнулись на немцев. В партизанском авангарде находился взвод Бахнера, получивший задание во что бы то ни стало подавить вражеские пулеметные гнезда и разведать путь до самого Грона, а взвод Якова Баштового прикрывал колонну, растянувшуюся на целый километр. Впереди шли автоматчики и пулеметчики, дальше — навьюченные лошади и опять взвод партизан, вооруженных автоматами. Вдруг кто-то по-немецки закричал: «Пароль!» Бахнер ответил немецкой руганью, но хитрость его была раскрыта. Несколько минут стояла напряженная тишина, потом немцы открыли ураганный огонь. Партизаны залегли и начали отвечать. Прикрывая правый фланг, взвод Бахнера пытался подавить пулеметы противника. Немцев, видимо, было не так уж много, человек сто, и они отошли. Впереди шумел и буйствовал разлившийся Грон. Нестор, согнувшись под ящиком с рацией, собирался войти в реку, но тут увидел Зорича.

— Пропадет она, товарищ майор, — вздохнул Нестор, как будто говорил не о рации, а о живом существе. — Тут нужен такой парень, как Алоиз Ковач. — И, сделав последнюю попытку, поднял тяжелый ящик на вытянутых руках и прохрипел: — Но я попробую.

«Богатырь парень», — с восхищением подумал Зорич.

Берег был чертовски высоким и крутым. Грунтовой искал брод и закричал, стоя по плечи в воде:

— Товарищ майор, брод ниже!

Партизаны скатывались прямо на шоссейную дорогу, тянувшуюся вдоль Грона. Метрах в пятидесяти от дороги шумела река. Когда достигли брода и в Грон вошли часть взвода Бахнера и разведчики Грунтового, немцы опять открыли огонь. Стреляли немецкие танки. Зорич приказал отходить в юры. На рассвете снова вышли в район Златно и весь день отдыхали в лесу.

Партизаны были озлоблены и рвались в бой. Командир отряда разрешил устроить засаду на подходе к селениям Златно и Маньковцы, и партизаны на рассвете пригнали в расположение отряда семь груженых повозок и двенадцать лошадей, отбитых у немцев. Знай наших! Удача окрылила, послышались песни. Собрался командирский совет, и было принято решение отойти на Иновецкий Верх, где временно забазироваться и продолжать боевые набеги на немецкие обозы.

Иновецкий Верх лежал в глубоком и нетронутом снегу. Но за высокой стеной горных сосен снега не было. Деревья-великаны стояли в рыхлом ковре из шишек и прелых игол, а вокруг была такая первозданная тишина, что люди невольно стали говорить приглушенными голосами. Зорич и Франтишек Пражма, недавно получивший звание старшего лейтенанта, выбрали место для партизанского лагеря, и люди стали копать землянки.

Второго апреля Нестор принял радиограмму о том, что советские войска овладели Топольчанами, а третьего апреля узнали об освобождении Кремницы и многих других городов, которые были памятны партизанам по боевым делам. В ответ с Иновецкого Верха было отправлено донесение о взрыве моста в районе реки Ваг и захвате немецкой бронемашины. Железнодорожный мост имел в длину пятнадцать метров, и его охраняли венгры. Разведчики Грунтового переоделись в немецкую форму и сменили на мосту венгерскую охрану, затем взорвали мост и захватили бронемашину…

Донесение о диверсии на реке Ваг передала по радио Нина Чопорова, так как мост взрывал Нестор, а на базу из всей диверсионной группы возвратился только один из разведчиков Грунтового. Просто для него не нашлось места в захваченной партизанами немецкой бронемашине.

— Ты, браток, — сказал Грунтовой, — быстрей выберешься из этой каши пешком, чем мы на этой бандуре…

На шоферском месте сидел Свидоник. Шахтер, оказывается, был неплохим водителем. Рядом устроился Данила Грунтовой, чтобы командовать. Но, честно говоря, Данила сам не знал, куда вести эту железную коробку с фашистским крестом на боку. На этот вопрос не мог ответить и Нестор. Известная им дорога на базу была отрезана, а кто укажет другую? Ах, как хотелось Даниле подкатить на этой железной игрушке к землянке Зорича, подкатить и посмотреть в глаза майора, в его карие, в его веселые глаза и отрапортовать по всем правилам:

— Товарищ майор, броневичок доставлен!

Черта с два его доставишь, когда дорога запружена отступающими немецкими войсками!

Но должна же быть и другая дорога, не может ее не быть!

— Как ты думаешь, Нестор? — спросил Данила.

Нестор задумался и не сразу ответил.

Лицо Михала Свидоника в черных крапинках было, как всегда, чрезвычайно серьезно.

Данила приноравливался к немецкому пулемету или напряженно глядел в смотровую щель на дорогу, забитую людьми, военной техникой и словацкими длинными возами.

Броневик стоял на проселочной дороге, метрах в ста или ста пятидесяти от шоссейной.

— Ладно, — сказал Данила, — будем живы, не помрем. Катимся по этой нестолбовой дороге прямо, пока не упремся в первую хату. А там будет видно.

От простого до гениального, сказал мудрец, один шаг. Да, один шаг, если тебе светит партизанская удача и ждут твоего прихода друзья. Таким другом был учитель Йонаш Бундзек в том первом словацком доме, о котором говорил Данила Грунтовой.

Учитель был чистенький и чопорный, из рукавов сюртука выглядывали узкие полоски накрахмаленных манжет, а над белым жилетом топорщился черный шелковый бант.

Первым увидел учителя Нестор. Он вошел в дом, как посол тех, кто остался в броневике, и был удивлен, поняв, что этот симпатичный человек с золотыми очками на тонком носу ждал гостей. Учитель и не скрывал этого.

— Как вы доехали? — приветливо встретил Нестора учитель на чистейшем русском языке.

Нестор чуть не присел от неожиданности.

— Вы ведь русский? — спросил, улыбаясь, хозяин.

— Русский, — еще не веря своим ушам, ответил Нестор, а про себя подумал: «Что за черт! Уж не сон ли это?»

— Я так и знал, — радостно подтвердил хозяин, — что вы сегодня придете. Я знал и приготовился. — И, повернувшись к дверям, которые вели в другую комнату, учитель закричал: — Мария, они пришли! — И опять к гостю: — Да вы садитесь! Прошу вас, — и подвинул стул с высокой спинкой. — Вы, должно быть, устали, я понимаю.

— Вы русский? — спросил Нестор, продолжая удивляться.

— Пан, прошу прощения…

— Нестор.

— …пан Нестор, я чех. Но горжусь, что могу читать вашего славного соотечественника Александра Пушкина в подлиннике.

Нестор стал понимать, с кем он имеет дело и за кого тот его принимает.

— Пан…

— Йонаш Бундзек, учитель словесности.

— Пан Бундзек, если я правильно вас понял, вы ждете русские войска. И вы скоро дождетесь. Но я партизан.

— О! — сказал учитель и опять повернулся к дверям. — Мария! Да вы слышите меня!