Борис Витман - Синдром удава

Когда я в назначенный мне день и час явился в Кунцевский райвоенкомат для получения военного билета, меня попросили зайти в соседний кабинет. Двое в штатском встретили меня, как хорошего знакомого. Сказали, что являются представителями Комитета государственной безопасности. Начали с того, что вручили мне медаль «За победу над фашистской Германией». Поздравили. Обещали отыскать награды, к которым я представлялся на фронте, но не успел получить. Сказали, что в военном билете время нахождения в тылу у немцев будет защитано как служба в рядах Советской Армии, а время пребывания в заключении — как трудовой стаж. А на вопросы в анкетах — был ли в плену, оккупации, имел ли судимость, привлекался к ответственности — отвечать: не был, не имел, не привлекался. Снова возник вопрос о моем воинском звании. Я изъявил желание остаться рядовым. Коснулись моей деятельности в Эссене и Вене.

— У вас большой опыт. Хотим предложить вам продолжить эту деятельность...

Я усмехнулся, вытянул вперед руки и прикрыл веки. Растопыренные пальцы заходили ходуном. Первое время дома я ел деревянной ложкой. Она не так громко барабанила по зубам и по тарелке.

— С такой нервной системой в разведке нечего делать, — сказал я полномочным представителям...

Они все-таки назвали номер телефона, который предложили запомнить и позвонить в случае необходимости... Номер этот запоминать я не стал: звонить к ним у меня не было ни желания, ни необходимости. На том и расстались.

Вот таким странным образом была оформлена моя вторая реабилитация. Но, как выяснилось позже, она прошла по внутренним, закрытым каналам гебистского ведомства. Третья, официальная, — свершилась в апреле 1990 года. Меня вызвали в Военный трибунал и вручили справку о реабилитации. В ней сообщалось, что Постановление Особого совещания при МТБ СССР от 6 марта 1948 года в отношении меня отменено за отсутствием состава преступления. Денежная компенсация в размере двухмесячного заработка мне не полагалась. В деле я значился человеком «без определенных занятий»... (!) Но вернемся к моей второй реабилитации.

Вместе с военным билетом мне дали еще бесплатную путевку в Сочи.

Морская вода, Мацеста, ванны, санаторное лечение заметно поправили мое здоровье. Стала проходить боль в позвоночнике. Дома по утрам я делал холодные обтирания, а позже стал регулярно посещать плавательный бассейн. Постепенно прекратилось тремоло в пальцах. Нервная система приходила в норму. Я даже вроде бы помолодел...

Но сразу по возвращении из санатория на меня обрушился град больших и малых жизненных неурядиц. Оказалось, что жить мне в Москве негде. Квартирка в деревянном доме, в которой я с родителями проживал почти с рождения и до призыва в армию, нам не принадлежала, мы ее арендовали у частного владельца. Хозяева дома не пожелали прописать меня на площадь, занимаемую мамой после смерти отца, а без прописки нельзя было поступить на работу. Как не имеющий московской прописки и не работающий, я подлежал высылке из Москвы за нарушение паспортного режима и за так называемое тунеядство... Вот такой заколдованный круг был обусловлен нашими законами.

Жить негде, да и не на что. Из маминой мизерной пенсии в двадцать три рубля ежемесячно надо было отдавать хозяевам дома двадцать. На жизнь вдвоем оставалась трешница. На такую «могучую» сумму даже порядочной веревки, чтоб повеситься, не купишь.

Начались нудные, унизительные, а главное, совершенно бесполезные хождения по государственным учреждениям. Хорошо, умные люди надоумили: «Надо поставить участковому милиционеру пол-литра водки».

И действительно! Обманным путем он тут же забрал у хозяев домовую книгу и оформил мою прописку. Хозяева подали в суд. Но суд судом, а я все же успел поступить на работу.

Многие месяцы продолжалась судебная тяжба. Один суд выносил постановление об аннулировании моей прописки, и я должен был скрываться от милиции до тех пор, пока более высокая судебная инстанция, по ходатайству организации, в которой я работал, не отменяла это решение. Потом все начиналось сначала. Пришлось дойти до главного прокурора Москвы, небезызвестного тогда Малькова. Он изобразил хорошо отрепетированное негодование в адрес волокитчиков, сказал, что берет дело под личный контроль и что все будет в порядке... Как и следовало ожидать, ничего не изменилось. Мои мытарства продолжались многие годы.

Вариант решения проблемы женитьбой на женщине с жилплощадью мне не подходил. Я сделал свой выбор — женился на девушке, у которой, так же, как и у меня, ничего не было. До этого она жила с родителями в крохотной комнатенке, где и без меня ютились четверо.

Несколько дней Ира жила у нас. Но явился милиционер и потребовал, чтобы жена здесь не находилась, а жила по месту своей прописки, у родителей... Тут и водка не помогла.

— А в гости ко мне она имеет право прийти?

— Если б не была женой, то имела бы право, а жёны к мужьям в гости не ходят...

— А если мы расторгнем брак?

— Тогда другое дело...

Неоднократно после одиннадцати ночи являлась милиция и — если заставали Ирину — требовала, угрожая штрафом, удалиться.

Пришлось нам перебраться в дровяной сарай ее родителей, где каждую ночь приходилось отражать атаки обнаглевших крыс.

Чтобы как-то решить этот вечный жилищный вопрос, я перешел на работу прорабом в строительную организацию, с письменной гарантией получения жилья в течение двух-трех лет. Спустя два года, эта организация была слита с другими, более мощными организациями, и, само собой разумеется, гарантийное письмо, подписанное дирекцией, парткомом и профкомом, потеряло свою силу... Я перешел на работу в другое учреждение. Но наши мытарства продолжались, им не было видно конца.

Правда, ведь невыразимо тоскливо читать про все эти коммунально-хлопотные, нудные перипетии нашей жизни?.. А жить вот так изо дня в день?.. Без малейшего просвета?.. И не мне одному, а миллионам людей?..

Возможно, все это явилось причиной того, что мы с Ирой разошлись. Расстались без ссор, без взаимных обид, просто разуверились во всем, и все нам надоело...

А мне надо было решать еще одну насущную проблему: завершить образование. Подал заявление в институт с просьбой о восстановлении и получил согласие без вступительных экзаменов продолжить учебу. Но за месяц до начала занятий пришло уведомление из Главного управления высшими учебными заведениями о том, что я должен сдавать экзамены в полном объеме... На подготовку оставалось всего ничего. А ведь окончил я десятилетку более двадцати лет тому назад! Понимал, что это почти нереально, и все же решил попытаться. Занимался днем и ночью. На удивление самому себе, экзамены по всем предметам выдержал и был зачислен на первый курс.