Александр Бондаренко - Ночная диверсия

— Но вы требуете от меня невозможного, вы требуете, чтобы я своими руками пролил кровь немцев. Я тоже немец. А на складах сейчас около ста тысяч бомб различного калибра. Вы представляете, какая страшная разрушительная сила таится в них? Разве могут уцелеть солдаты, которые несут охрану на постах? Нет, нет, это невозможно. Уничтожить их я не могу.

— Найдите возможность избежать кровопролития. Нам кажется, что вам это нетрудно сделать, — сказал все тот же офицер.

— Дайте мне время подумать.

Хорошо, даю вам пятнадцать минут. Мы обещаем сохранить вам жизнь. Если операция сегодня пройдет удачно, мы найдем возможность на правах военнопленного отправить вас в наш тыл. Там вам придется пробыть до конца войны, а дальше будете решать сами.

— Хорошо, я подумаю. Если можно, развяжите меня.

Около четверти часа прошло в глубоком молчании.

Потом Пауль Вольф взволнованно проговорил:

— Господа, разрешите мне сказать несколько слов Лене наедине.

Все молча, не спуская настороженных взглядов с капитана, отошли к противоположной стене. Один из «офицеров» стал у дверей, другой оперся о подоконник.

— Послушайте, Лена… Узнайте от меня, хотя бы сегодня, в этой нелепой обстановке, что я полюбил вас, сильно полюбил. Я не виноват, что так получилось, но сердцу не прикажешь. И поверьте мне, что в мыслях о вас я всегда был честен. Скажите мне, Лена, вы хоть иногда будете вспоминать обо мне? Могу ли я надеяться на встречу с вами, когда прекратится эта бойня и настанет мир? Ведь не вечно же люди будут убивать друг друга!

— Да! — просто ответила Лена и положила свою маленькую, теплую ладонь на его руку. — Мы еще встретимся с вами, я этого очень хочу. Как меня разыскать в этом городе, вы знаете. И верьте мне, Пауль, согласившись помочь нам, вы окажете большую услугу и своему, народу.

— Господа! Я сделал выбор и буду с вами. Прошу учесть, что к этому меня вынудило не дуло пистолета, направленного на меня, а мои убеждения. Вы только ускорили то решение, которое я в конце концов принял бы. Но вам придется полностью довериться мне. Дайте мне чернила и бумагу.

И Пауль Вольф письменно подтвердил, что считает войну с Россией делом несправедливым и грязным, что отрекается от воинского звания и наград и не считает себя больше связанным присягой Гитлеру.

— Сегодня к 24 часам весь батальон, за исключением состава караула, поступает в распоряжение оберста фон Говивиана. Батальоном будет командовать лейтенант Шиллер. Это гестаповец, присланный в часть совсем недавно. Кстати, после его появления в батальоне, был убит на посту солдат Клемме, который…

Об этом мы знаем, продолжайте.

— Хорошо. Очевидно, сегодня будут охотиться на вас. Система охраны складов такова… “ и он быстро начертил схему складов, расположение постов, указал время смены часовых.

— Как видите, схема сложная, и обезоружить, тем более уничтожить караул не так просто. Да мне этого и не хочется. Без моего личного вмешательства вам будет трудно что-либо сделать. Тут нужно очень крепко подумать… Но, повторяю, я не хочу пролить кровь своих соотечественников. Думаю, этого можно избежать. Согласны?

— Да, но учтите, что при малейшей попытке нарушить наши условия, вы погибнете.

— Хорошо. Я знаю это. Так согласны?

— Да. Мы согласны.

— И последнее. Я прошу передать мою просьбу своему командованию. Если операция пройдет удачно, прошу разрешить мне остаться в рядах того партизанского отряда, из которого, как я понял, вы хотели отправить меня в тыл.

— Ваша просьба будет передана.

— В таком случае давайте уточним детали.

Все склонились над схемой.

Предатель торжествовал. Все шло, как по маслу. Теперь остается пожелать, чтобы сегодняшняя ночная операция прошла благополучно, а завтра утром… О, завтра утром начнется совсем иная жизнь. Завтра! Боже! Скорей бы прошла эта ночь…

Он взглянул на часы. Минутная стрелка приближалась к двенадцати. Скоро, совсем скоро полночь. Да, он затеял крупную игру. И ставка в этой игре — жизнь. Он отлично понимал — в случае провала его не пощадят. Но сейчас упорно гнал от себя даже малейшие сомнения, малейшую мысль о возможности провала. Нельзя об этом думать, нужна полнейшая уверенность в себе, полнейшая собранность.

Его ждет удача. А удача — это деньги, это поместье где-нибудь на берегу Черного моря, оно ему уже обещано, удача — это почет, красивые женщины, наконец, власть. Как он мечтал о власти, как он стремился к ней!

Предатель взглянул в окно. Дождь прекратился. Рваные облака тянулись к горизонту. На небе появились просветы, сквозь них слабо просеивался лунный свет.

«Это лучше, — думал он, — каждый нападающий будет как на ладони. Уйти никому не удастся».

…Кто-то осторожно потоптался у окна и тихо постучал. Три коротких, резких щелчка, и потом через несколько секунд еще два. Все в порядке! Худой.

Он быстро выключил свет и открыл дверь. Вошли трое. Худой и еще двое молодых незнакомых парней.

«Рубан» включил свет и вопросительно взглянул на Худого.

— Знакомься, эти ребята — командиры отделений в твоей группе. Они проводят тебя к месту сбора.

— Что ж, давайте знакомиться.

«Рубан» протянул руку одному из них, тот крепко пожал ее. И в этот момент страшный удар обрушился на голову предателя. Он пошатнулся и со стоном рухнул на пол.

— Ты полегче не мог? — проворчал Худой. — Этак и на тот свет отправить недолго. Он нам живой нужен.

— Ничего с ним не случится. Шея толстая, выдержит.

— Быстро вяжите и пошли. Время не терпит.

…Через несколько минут три тени с тяжелой ношей в руках скользнули за дверь и растаяли в ночной мгле.

На территорию склада командир батальона Вольф вернулся около двенадцати ночи в компании нескольких незнакомых офицеров. Приехали они навеселе, что-то громко распевая. Часовой у шлагбаума вытянулся в струнку, отдавая честь командиру.

— Позвони, чтоб прислали ко мне фельдфебеля.

Когда тот вышел и остановился у двери, офицеры уже

сидели за столом, заставленным бутылками и закусками.

— Во сколько ушел батальон? Все спокойно на постах?

— Батальон ушел в двадцать три тридцать, господин капитан. На постах спокойно.

— Идите!

Офицеры замолчали, чутко прислушиваясь к наружным звукам.

— Сейчас должны появиться, — тихо проговорил один из них, летчики не должны подвести.

И как бы подтверждая его слова, в комнату без стука вбежал фельдфебель. Вид у него был перепуганный, растерянный.

— Только что сообщили с пункта оповещения, что в нашем направлении движутся русские бомбардировщики.

— Уберите наружный свет. Срочно ко мне начальника караула. И сами явитесь с ним.

И когда тот вышел, повернулся лицом к своим собеседникам. Один из «офицеров» вплотную приблизился к Вольфу.