Герман Вук - Бунт на «Кайне»

— Эд, ты готов к плаванию?

— Привет, Вилли! Конечно… Нужны только топливо, продовольствие и тому подобное, а что?..

— Я хочу к чертям отсюда. Командующий не знает, что со мной делать. Он не хочет отпускать меня в плавание, опасаясь, что может случиться еще одна поломка. Пойдем вместе на «Террор». Может быть, ты и я вместе уговорим его отпустить нас. Ты мог бы меня сопровождать.

Кеггс был напуган и озадачен.

— Вилли, мы здесь не можем сами сочинять приказы о выходе в море.

— Послушай, чудак, теперь все изменилось. С каждым днем эти военные тузы все меньше и меньше разумеют, что им делать. Война кончилась. Теперь все стало иначе…

— Ну да, конечно, но мы все же не должны…

— Эд, что мы теряем? Разве не хотел бы ты завтра утром в 9.00 взять курс домой?

— Хотел бы я?! Господи…

— Тогда пошли.

Они застали начальника оперативного отдела в кают-компании «Террора» сидящим в конце длинного стола за чашкой кофе. Он дружески улыбнулся Вилли.

— Как вам удалось, Кейт, удержать на плаву вашу старую развалину в такую штормягу? Молодец! Выпейте-ка чашку кофе. И вы тоже, Кеггс.

Капитаны сели по обе стороны начальника оперативного отдела, и Вилли с ходу начал:

— Сэр, я хочу повести «Кайн» домой в Штаты. Немедленно. Сегодня же. Не желаю больше выходить из тайфуна с такой технической оснащенностью.

— Погодите, старший лейтенант. Никто не спрашивает, каково ваше мнение о том, когда и кому выходить в плавание…

— Я действую в интересах безопасности моего корабля.

— Он не пригоден для плавания.

— В данный момент — пригоден. Команда починила насосы. Стоянка здесь в ожидании новых тайфунов не сделает его более пригодным для плавания…

— Собственно говоря, можно провести инспекцию здесь, комиссия уже на пути к нам…

— Но я способен довести корабль до дома. Он ценен как металлолом, а вы хотите его затопить.

— Ну-с, я не осуждаю вас за желание попасть скорее домой. Мы все этого хотим, но я опасаюсь…

— Сэр, что адмирал думает о «Джайлсе», лежащем на боку там, в Цукен-Шима? Вряд ли командующему тральными силами поставят в заслугу крушение еще одного крупного корабля. Безопасней было бы эвакуировать нас из района тайфунов. «Кайну» не следует здесь оставаться. Я должен заботиться о своем экипаже.

— А что если у вас случится авария посреди океана?

— Пошлите Кеггса сопровождать нас, сэр. Срок нашей демобилизации подходит. Операции по тралению закончились. Да никакой аварии у меня не может быть. Мои ребята в случае чего склеют его жевательной резинкой и стянут упаковочной проволокой, клянусь вам, лишь бы удержать курс на Штаты.

Рэмсбек помешал ложечкой кофе и взглянул на Вилли с нескрываемым одобрением.

— Должен признаться, что вы смотрите в корень. У нас тут забот полон рот, и мы не можем предусмотреть все… Я поговорю с адмиралом.

Два дня спустя, к невообразимой радости обеих команд, «Кайн» и «Моултон» получили приказ проследовать на базу снабжения военно-морских сил в Байонне, штат Нью-Джерси, через Пёрл-Харбор и Панамский канал.

Неожиданно для себя Кейт почувствовал, что ему чрезвычайно грустно покидать Окинаву. Он стоял на мостике, глядя на удаляющуюся громаду острова до тех пор, пока зеленая верхушка последнего холма не исчезла из виду. В этот момент он впервые по-настоящему понял, что войне конец. Три года назад он оставил свой дом, обогнул половину земного шара, чтобы попасть на этот странный, чужой остров, — и вот теперь возвращается назад.

Ему казалось непривычным идти ночью с зажженными огнями. Каждый раз, когда его взгляд останавливался на «Моултоне» и он видел желтый блеск иллюминаторов, красный и зеленый отличительные бортовые огни и яркий топовый фонарь, он невольно вздрагивал. Он все еще машинально соблюдал правила маскировки — тушил сигарету, перед тем как выйти из каюты, плотно задергивал шторы штурманской рубки и закрывал пальцем стекло ручного фонарика. Становилось как-то не по себе, когда он стоял на мостике ночью и не было слышно пищанья гидролокатора. Вид корабельных орудий, одиноких, с дулами, повернутыми «на ноль», зачехленных, повергал его в замешательство. Море и японцы были одинаково враждебны ему. Он должен был постоянно успокаивать себя, что подводные лодки — это не летучие рыбы, чтобы зарождаться независимо от воли человека в глубинах океана.

Вилли долго простаивал ночами на мостике, хотя в этом не было никакой необходимости. Звезды, море, корабль — они ускользали навсегда из его жизни. Через пару лет он уже не сможет угадать время с точностью до четверти часа, определяя его по ковшу Большой Медведицы. Он наверняка забудет, какое число градусов отклонения от курса допустимо в штормовом море. Исчезнет мышечная память, благодаря которой он мог безошибочно нащупать в полной темноте кнопку освещения циферблата лага. Да и сама ходовая рубка, которую он знал как самое себя, перестанет существовать. Можно было подумать, что он идет навстречу своей смерти.

Когда они вошли в Пёрл-Харбор, первое, что сделал Вилли, — отыскал в порту телефон и заказал разговор с кондитерской в Бронксе. Он ждал два часа, ссутулившись на жестком выщербленном диванчике, рассматривая картинки в потрепанных журналах (в одном из них была помещена статья, в деталях описывающая, как должно произойти вторжение в Японию, и предсказывающая окончание войны весной 1948 года). Телефонистка поманила его наконец к своему окошечку и сказала, что Мэй Уинн более не отвечает по этому номеру, и что человек на том конце линии не знает, где ее можно найти.

— Я сам с ним поговорю.

Хозяин кондитерской захлебывался от восторга.

— Вы и вправду говорите из Пёрл-Харбора? Пёрл-Харбор? Вы не шутите?

— Послушайте, мистер Файн, я старый приятель Мэй Уинн — Вилли Кейт, который постоянно звонил ей. Где она? Где вся ее семья?

— Они уехали. Переехали, мистер Кейт. Куда — не знаю. Пять или шесть месяцев назад. Давно уж… Тихо, дети, я говорю с Пёрл-Харбором…

— Она не оставила номера телефона?

— Ни номера, ни адреса, вообще ничего, мистер Кейт. Переехала.

— Спасибо. До свидания. — Вилли повесил трубку и заплатил телефонистке одиннадцать долларов.

Вернувшись на корабль, он обнаружил на своем столе груду корреспонденции, скопившейся в Пёрл-Харборе, в основном официального характера. Он жадно разглядывал адреса отправителей, но среди писем не было ни одного от Мэй. Его внимание привлекла нестандартного размера коричневая пухлая бандероль из Управления личным составом. Он вскрыл ее. В ней были письмо и плоская темно-красная коробочка. В коробочке лежала лента и орден — Бронзовая Звезда. К ней был приложен приказ о награждении, подписанный военно-морским министерством, в котором высоко оценивались его действия по ликвидации пожара, возникшего в результате тарана камикадзе. Он заканчивался стандартной фразой: «Старшей лейтенант Кейт совершил подвиг в духе величайших военно-морских традиций США».