Герман Вук - Бунт на «Кайне»

— Чем ты сейчас занят? Ты где находишься?

— Дома в Манхассете. А что?

— Ты можешь приехать в город? Я хотел бы с тобой потолковать.

— Где Мэй? Она здорова? К чему вся эта таинственность? Она вышла замуж или что-нибудь случилось?

— Нет, она не вышла замуж. Слушай, ты не можешь приехать, что ли? Дело довольно-таки важное…

— Конечно, могу. Буду у тебя через час. Но в чем же дело?

— Давай приезжай. Ко мне в контору. Брилл-билдинг. Жду тебя здесь.

«Контора» Рубина представляла собой письменный стол в тесной комнате, где стояло еще четыре стола, занимаемых другими агентами. Как только Вилли появился в дверях, Рубин встал и снял со спинки своего стула висевшее на нем яркое, клетчатое пальто.

— Привет, лейтенант. Пойдем куда-нибудь, где можно поговорить.

Пока он вел Вилли по 47-й улице, а затем повернул с ним на Седьмую авеню, он не сказал о Мэй ни слова. Рубин забрасывал его вопросами о нападениях камикадзе, о работе тральщиков, пока, наконец, Вилли не прервал его.

— Послушай, Марти, я хочу знать…

— Знаю я, что ты хочешь знать. Мы пришли.

Они вошли через вертящуюся дверь в нарядный и людный вестибюль популярного у туристов отеля. Вилли он был хорошо известен. Он тотчас же узнал характерный для этого места запах освежителя воздуха — каждый отель в Нью-Йорке имеет свой неповторимый запах. Марти подвел его к большой афише, висящей под стеклом в центре вестибюля, и указал на нее пальцем.

— Вот твоя Мэй. Она останавливается здесь.

На афише были изображены саксофонист и Мэй, стоящие рядом у микрофона.

— Теперь ты все знаешь, — сказал Рубин.

— Что знаю? Почему она переменила имя?

— Говорит, что прежнее не принесло ей счастья. Она начала работать с Фезером недели через две после твоего отъезда, Вилли. Она… она с ним спуталась.

Вилли передернуло от его тона и его слов. Он еще раз поглядел на саксофониста. Очки без оправы, тонкие губы растянуты в бесстрастной сценической улыбке, длинный нос…

— Не слишком-то он…

— Он первоклассная дрянь. Был дважды женат и дважды разведен… Я противлюсь этому, но… она просто злится на меня…

— Господи, у Мэй всегда хватало рассудка, чтобы…

— Он подхватил ее на лету, Вилли. Ты же сбросил ее с порядочной высоты. Он превосходный музыкант, у него много монет, а в женщинах он разбирается, как Эйнштейн. Среди своих он просто Бог. А Мэй, ну как тебе сказать, она все-таки наивное созданье, хотя и строит из себя умудренную жизнью…

— Так в чем же дело? Они что, собираются пожениться?

— В чем дело? Как он ее уверяет, дело в том, что его последний развод еще не оформлен. Может быть, он и впрямь хочет на ней жениться, не знаю. Мы теперь с ней почти не разговариваем…

— Ах, даже так?

— О, она продолжает платить мне мои десять процентов. Хотя вовсе не обязана, у нас ничего официально не оформлено. Я точно знаю, что Фезер советовал ей перестать платить. Но она платит. Не то чтобы я просил ее об этом… Мы жутко поссорились с ней из-за твоего письма — извини, сунул нос в твои дела, Вилли, — и я сказал что-то о Фезере, вроде того, что он продувная бестия, а она как раз в то время не желала слышать никаких шуточек насчет Уолтера…

— Я должен с ней поговорить, Марти.

— Ну что ж, давай заглянем. Может быть, они репетируют.

Они двинулись в сторону «Ацтека». За дверью, расписанной зелено-желтыми змеями в перьях, оркестр играл «Поднять якоря».

— Вот слышишь, специально в твою честь, — сказал Рубин. — Входи же.

Они проскользнули в дверь. В большом, аляповато отделанном зале было просторно. Пол натерт до блеска, множество пустых столиков. Зеленые бумажные пальмы скрывали вход. Мэй стояла на оркестровой площадке и пела. Вилли вздрогнул от ужаса: Мэй превратилась в яркую блондинку.

— Давай здесь немного постоим, — сказал Рубин. Он стоял, опершись о стену, сунув руки в карманы пальто, уставившись на сцену сквозь свои толстые зеленоватые очки. — Как тебе ее вид?

— Кошмар.

— Фезер любит, чтобы его вокалистки были блондинками.

Оркестр замедлил темп, и мелодия оборвалась на середине.

Дирижер постучал палочкой по пюпитру.

— Детка, что у тебя там с этой фразой? — закричал он. — Еще раз, пожалуйста, начиная с «до»…

Нетерпеливо тряхнув волосами, Мэй сказала:

— Как я ненавижу эту дурацкую песню, Уолтер. Почему я должна ее петь. Такое старье…

— Послушай, детка, как только кончится этот парад, зал будет трещать от моряков. Придется петь весь вечер…

— Ну и пой сам, пожалуйста. Я ее не выношу…

— Какой парад? — прошептал Вилли.

Рубин усмехнулся:

— Надо же так потерять память! Ты разве забыл, что сегодня День военно-морского флота?

Музыканты снова заиграли. Мэй взяла несколько нот и остановилась, упрямо глядя на Фезера. Он пожал плечами и взмахом руки остановил оркестр.

— Может быть, хочешь кофе, Мари?

— Все что угодно.

— Перерыв на полчаса, — сказал Фезер музыкантам. Они загремели стульями и сошли с площадки, переговариваясь друг с другом. Мэй накинула на плечи пальто из верблюжьей шерсти. Они с Фезером зашагали к выходу, по привычке прижавшись друг к другу так тесно, что Вилли будто током ударило. Он вышел из-за пальмы, остро сознавая, что на нем форменный плащ с золотыми пуговицами, белый шарф и фуражка с потускневшим околышем:

— Здравствуй, Мэй.

Она даже пошатнулась, схватила Фезера за руку и остановилась с открытым ртом.

— Боже мой, Вилли. Ты хочешь, чтобы я умерла на месте? Ты давно здесь?

— Только что вошел. Не хотел мешать тебе…

— Я… Уолтер — это Вилли Кейт… капитан Кейт… или лейтенант Кейт — не знаю, как тебя величать. Ты все еще капитан этого тральщика?

— Я сегодня утром вывел корабль из состава флота…

— Рад познакомиться с вами, Вилли. — Фезер протянул ему руку. — Мари рассказывала мне о вас…

Они пожали друг другу руки. Фезер был недурен собой; его изображение на афише было неудачным. Лицо у него было приятное, оживленное. У глаз лежали морщинки и тени, а в густых каштановых волосах поблескивала седина. Его рукопожатие было твердым, голос сильным, мягким и приятным.

— Привет, Марти, — холодно бросила Мэй.

— Присоединяйтесь к нам, вы оба, — обратился к ним музыкант. — Мы хотели бы только перекусить что-нибудь…

— Мне надо поговорить с тобой, Мэй, — проговорил Вилли.

— Чудесно, пошли все в гриль-бар, — воскликнул Фезер.

— Мне надо поговорить с тобой, Мэй, — повторил Вилли упрямо.

Мэй робко взглянула на Фезера. Выражение лица у нее было такое, будто она попала в ловушку.