Иван Сотников - Днепр могучий

Роты Жарова врезались в Цибулев. Немцы сопротивлялись с яростью смертников. Им надо во что бы то ни стало задержать наступающих, чтобы вывезти технику, отвести части. Как потом показывали пленные, их держали на позициях под угрозой расстрела за отход. И все же они отходили, вернее, беспощадно отбрасывались и уничтожались.

На одной из улиц у противника сильный опорный пункт. Несколько кирпичных домов с каменными подвалами тщательно укреплены. Эти позиции мешают продвижению. Андрей сколотил группу из автоматчиков, саперов-подрывников, артиллеристов с орудиями. Командиром группы назначил Юрова.

Бой длился с час. Подтянутые сюда орудия ударили в упор, саперы успели подорвать стену в одном из зданий, автоматчики дружно бросились в атаку, и опорный пункт перестал существовать.

Юров возвратился возбужденный, с горящими глазами, и Андрей невольно залюбовался им: «Как он красив, наш Юров!» Впрочем, смелые всегда красивы. Последние слова ему на днях привелось услышать у разведчиков. Речь зашла тогда о смелых и красивых, и Глеб сослался на Горького. «Красивые всегда смелые!» — говорит одна из его героинь.

— Неверно, совсем неверно, — запротестовал Сабир.

— Почему? — недоумевал Глеб.

— Неверно. Ларра у него тоже красив и силен духом, но у него нет высокой цели, и конец его бесславен. За что он убил полюбившуюся девушку? — И Сабир круто повернулся к Глебу. — За что?

— За то, что оттолкнула его, — смущенно ответил тот.

— Правильно. И помните, как наказан он за свою непомерную гордость? Изгнан из общества, обречен на вечное одиночество. А разве он не был смел?

— Был конечно.

— И разве он кажется нам красивым? — обвел Сабир взглядом присутствующих. — Нет конечно! — продолжал он. — И разве Горький не осуждает такой красоты?

— Еще как осуждает! — воскликнул Зубец.

— По-моему, — продолжал Сабир, — надо сказать наоборот: смелые всегда красивые! И то если смелость их возвышенна.

Немцы попытались задержать наступающих у железнодорожной станции. Они спешили вывезти груженые составы. Щербинин направил туда разведчиков Пашина, а роты Жарова бросил в обход. Березин пошел было к разведчикам, уже завязавшим бой за станцию, как там раздался оглушительный взрыв. Высоченный столб огня и дыма взметнулся к небу. Пламя грохнулось затем наземь, а дым, клубясь, долго растекался понизу.

— Цистерну с горючим подорвали, — догадался Щербинин.

— Похоже, так, — согласился Березин и добавил: — Все же пойду.

Но он не дошел еще до станции, как увидел Соколова с Таней, тащивших раненого.

— Кого это? — спросил он, поравнявшись с ними.

— Азатова, парторга нашего, — сквозь слезы ответила Таня.

Березин чуть не задохнулся. Сабир! Григорий любил его. Умный парторг. Чудесной души человек. На мгновение склонился над раненым и ужаснулся. Помертвевшее лицо начинало синеть. Сабир был без сознания. Неужели умрет?

Он помог отнести раненого в санчасть. Когда раздели Сабира и положили на стол, врач насчитал семнадцать ран. Потребовалось срочное переливание крови. Но не было крови первой группы, а она-то и нужна была.

— У, меня первая группа, — с готовностью предложил Березин, — берите скорее.

Врач запротестовал, пытаясь найти другой выход. У него же, у Березина, еще не зажившая рана, и где там брать — ему впору самому вливать.

— Берите, говорю, — настаивал Григорий.

— Нет, нет, потребуется очень много, без сил останетесь.

— Берите, сколько нужно, и немедленно. Слышите, приказываю, берите!

Врач еще колебался, а Григорий, окинув шинель, уже расстегивал ворот гимнастерки.

Медлить было некогда, и доктору пришлось уступить.

— Хорошо, ложитесь сюда, — указал он на свободную койку. — Аппарат Боброва, быстро! — крикнул он Тане, продолжая перевязку раненого.

Девушка достала из шкафа почти кубической формы прозрачный резервуар с двумя резиновыми трубочками, выбрала нужную иглу и сноровисто вставила ее на место. Оставшись в нательной рубахе, Березин засучил правый рукав и с готовностью протянул ей руку. Таня перетянула ее жгутом выше локтя, и у сгиба сразу же заметно вздулась артерия.

— Замечательно, — тихо сказала она и привычным движением ввела в нее иглу. Григорий ощутил лишь легкий укол. Но все тело его почему-то вдруг напряглось, и на лбу выступил пот. Только этого не хватало! Свободной рукой он вытер лоб и попытался расслабить мышцы. Стало легче и лучше. Кровь! Через полную иглу она неощутимо струится в резиновую трубку, стекая по ней в прозрачный резервуар, который Григорию сейчас не виден. Какая она? Густая, красная? Ему захотелось вдруг поглядеть, но сдержался.

Он перевел глаза на Таню, склонившуюся над ним. У нее вьющиеся черные волосы, густые брови и такие глаза, что не хочется отводить от них взгляда. Какал она красивая, Таня. И какая строгая. Такую он мог полюбить бы. Нет, о чем он думает! Тут умирает Сабир, его друг и товарищ, а он про любовь. Березин даже застонал.

— Вам плохо? — склонилась над ним Таня.

— Нет, нет, просто за Сабира больно…

Таня взяла его за руку и стала считать пульс. Вроде ничего опасного. Почему же он застонал?

Азатов задышал вдруг часто и шумно, и Григорий даже вздрогнул. Нашел тоже время философствовать о любви и красоте! И с болью закусил губу. «Эх, Сабир, Сабир, только б спасти тебя!» Он снова думал лишь о нем. «Не пришел в себя?» Нет, по лицу доктора видно, все без сознания. Хоть бы очнулся, что ли. Все бы больше надежд.

Березину стало вдруг холодно. Зарябило в глазах, и все тело сделалось влажным. Что за слабость? Ему вовсе не хочется мириться с этим. Выдержать, во что бы то ни стало выдержать! Он должен дать столько крови, сколько нужно, чтоб спасти Азатова. Сам он отлежится, поправится. Только бы выжил Сабир.

Таня склонилась ниже и вынула иглу. Сменив ее, она передала аппарат доктору. Правая рука раненого уже готова. Иглу ввели в артерию, а резервуар, перевернув вверх дном, подняли над Сабиром. Живая, еще теплая кровь хлынула по трубочкам вниз. Григорию видно, как густо-красные стенки сосуда медленно бледнеют. Как все просто и в то же время сложно!

Таня достала второй аппарат.

— Разве не кончено? — спросил он девушку..

— Ой нет, только началось еще.

Он поспешно протянул ей руку. «Значит, затем, чтоб ускорить переливание», — догадался Григорий.

Время тянулось томительно медленно. А когда все было кончено, он встал и подошел к раненому. Санитар держал перевернутый резервуар, и его, Березина, живая кровь невидимо струилась по этим вот тонким трубочкам и жизнетворным потоком пробивалась к сердцу Сабира. Григорию сделалось вдруг хорошо-хорошо. Теперь уже видно, как на лице раненого проступили первые признаки жизни, оно чуть порозовело и как-то потеплело. Его увезут сейчас в медсанбат и затем в тыл. Возможно, крепкий его организм справится, и он выживет. Надо, чтоб выжил!