Олекса Белобров - Обратный отсчет

Непрошеными гостями перед глазами промелькнули видения недавнего прошлого, старлей сцепил зубы. На скулах вспухли желваки.

— Месть вещь правильная, — проговорил дед, жестко поглядывая на внука. — Да только она голову кружит. Мы тоже ангелами не были. Когда в Германию вошли — жуть, что творилось: убийства цивильных, грабежи, изнасилования, мародерство… Был особый приказ Верховного по этому поводу, и только после этого Жуков, Рокоссовский и Конев навели порядок, каждый на своем фронте: за преступления против мирного населения — расстрел на месте, без суда и следствия…

Дед умолк, задумался и вдруг проговорил после паузы:

— Хотя… Не стану греха таить: в сорок пятом, когда я узнал, что Оксану убили, у меня в голове все помутилось. Я выкинул из своей «тридцатьчетверки» механика-водителя и погнал туда, где ее машина догорала. Когда подоспел, пехота тех, недобитых, после боя в плен взяла, человек тридцать их там осталось… Я танк развернул и своей рукой из курсового пулемета всех уцелевших положил… — Старик нахмурился. — И пехота ничего сделать не смогла — куда им с ППШ [35] ППШ — пистолет-пулемет образца 1941 г. системы Шпагина. Самое массовое автоматическое оружие Красной армии в годы Великой отечественной войны. против брони!.. Хотели было смершевцы под трибунал отдать, да только в ту же ночь поступил высокий приказ — выдвигаться форсированным маршем на Прагу… А марш этот помнят все, кто принимал в нем участие. И хоть вешали мы на борта самодельные экраны из матрасных сеток и прочего металлолома, чтобы хоть так прикрыться от фаустпатников, все одно почти на каждой машине остались «ведьмины засосы» — оплавленные следы от фаустпатронов, что не сподобились прожечь броню. По дороге к Праге и в самом городе в нашем полку сожгли каждую третью боевую машину, в том числе и мой танк… И смершевцы в своем «Додже» от прямого попадания гранаты сгорели… В себя я пришел, Сашик, уже в Сибири, под Красноярском, куда привез санитарный поезд… Вот такая она, месть, бывает…

— Это, дед, мне знакомо, я и сам в сознание только в самолете пришел…

— Слушай, Саня, — вдруг спохватился старик. — Вот я вижу по телевизору: вы там все на вертолетах летаете. Машины, не спорю, отличные, да только как же вы с них под огнем десантируетесь, в каком порядке?

— Ну, порядок обычно определяет командир, — ответил Хантер. — Только я, дед, еще ни разу в боевом десантировании не участвовал, не успел…

— Это от тебя не убежит, еще навоюешься, — успокоил старик. — Но знаешь, почему я тебя спрашиваю о порядке высадки? А потому, что на всю жизнь запомнил: если танк подбили, из него надо выбраться максимум за тридцать секунд. Иначе еще через пятнадцать секунд он взлетит на воздух к чертовой матери. И тут есть одна закавыка: по первому, кто покажется в люке, ни вражеские пулеметчики, ни снайперы, как правило, не успевают прицелиться. У механика-водителя свой люк и свой шанс. А вот наводчика и заряжающего чаще всего немцы валили прямо в люке. Поэтому существовало такое негласное соглашение: первым горящий танк покидает командир — поскольку он офицер и сможет организовать бой и спасти весь экипаж, если повезет… Вот я и думаю, что при десантировании с вертолета должен работать тот же принцип: первым должен прыгать командир, чтобы уже на земле оперативно руководить боем. Подумай, может, и пригодится моя фронтовая наука…

— Я запомню! — пообещал Хантер и тут же спросил: — Слушай, а почему вы не покидали броню через нижний люк? Ведь у земли, между гусеницами, шансов уцелеть больше…

— Плохо слушал, Саня. Я ведь говорил, что в таких случаях счет идет на доли секунды, потому что следующий снаряд или фаустпатрон никому не оставит шанса. За такое время покинуть горящий танк через нижний люк практически невозможно… Ох, что-то мы с тобой заболтались — там эти таможенники, должно быть, уже всех переловили и по второму кругу пошли… Айда в хату! — Старик приподнялся, чтобы выключить свет в беседке…

Прогостив в Полтаве три дня, благородное семейство благополучно возвратилось.

Разговор с дедом крепко засел в голове. И не только потому, что лишь с дедом он мог быть предельно откровенным. Странное дело — именно сейчас старший лейтенант понял, что опыт той давней войны, простые фронтовые навыки и приемы, о которых так живо рассказывал старик, можно с успехом применить в современной локальной войне. И в этом не было ничего удивительного — ведь характеристики стрелкового оружия и тяжелого вооружения не так уж сильно изменились, а значит, опыт старого танкиста можно применить и в афганских условиях.

Оставалось целых два дня до того, как поезд увезет его в Киев, и эти дни выдались нелегкими. Он и без того не мог терпеть затяжных прощаний, а атмосфера в доме все это время была чуть ли не похоронной. Дочка ни за что не желала расставаться с отцом, жена точила слезы, мама нервничала, пару раз у нее прихватывало сердце, да так, что приходилось вызывать «скорую».

На платформе перед самым отправлением поезда с Аннушкой случилась настоящая истерика. Сашкина мама принялась успокаивать внучку, и только тогда старший лейтенант заметил, какие разительные перемены произошли за это время с той, кого он всегда считал самым близким и родным человеком. Моложавая, энергичная, веселая, мама буквально на его глазах состарилась на много лет. И виной тому — он, младшенький, оказавшийся самым буйным из все трех братьев…

Он отвернулся и стиснул зубы. Потом расцеловал родных и близких и с каменным лицом, не говоря ни слова, чтобы голос не выдал чувств, поднялся в вагон. К окну подходить не стал — присел и обхватил голову руками. К счастью, в купе, кроме него, никого больше не было…

На следующее утро советский суперлайнер Ил-62 стартовал из Борисполя и через несколько часов полета приземлился в солнечном и хлебном городе Ташкенте.

Столица Узбекистана встретила вполне терпимой жарой, характерными запахами и красками Востока. Добравшись до пересыльного пункта, расположенного на улице генерала И. Петрова, старший лейтенант первым делом разыскал офицера, занимающегося оформлением виз, и отдал документы. Майор тщательно просмотрел каждую бумажку, и на его лице отразилось крайнее удивление.

— Вы, товарищ старший лейтенант, прибыли в точном соответствии с датой, указанной в предписании! — Он вскинул глаза на Хантера. — Обычно после таких ранений либо вовсе не возвращаются, либо опаздывают на месяц или больше. Я здесь на пересылке всякого навидался, но, поверьте, ваш случай — просто уникальный… Зайдите за вашим загранпаспортом через пару часов.

Взяв такси, Хантер добрался до штаба Туркестанского округа. Прибыв на место, он обратился к дежурному по политуправлению, и тот снабдил его телефоном полковника Худайбердыева. Отыскав за углом исправный телефон-автомат, старший лейтенант набрал номер — и услышал в трубке знакомый голос. Полковник совершенно по-детски обрадовался тому, что Хантер в Ташкенте, и немедленно принялся зазывать в гости.