Олекса Белобров - Обратный отсчет

— Ташакур, себ дегерволь! [86] Спасибо, господин полковник! ( пушту ). — Хантер прижал руку к груди и шутя склонил голову. — Надо бы мне за вами записывать. На любой случай у вас готов совет, изо всякой запутанной ситуации — выход!

— Записывай, записывай, — весело согласился Худайбердыев, — или запоминай! Не пожалеешь… А теперь, уважаемые дамы, — обратился он к женщинам, которые все еще возились с тряпками в прихожей, — поскольку наш гость наконец-то пришел в себя — прошу всех к столу!

Полковник потащил Хантера за собой, и тот зашлепал, как был, — босиком, оставляя на полу влажные следы, как знак величайшего гостеприимства.

В гостиной перед ним открылось сказочное зрелище — на столе нашлось место деликатесам Востока и Запада, и все это было сервировано с утонченной изысканностью, от которой старлей давным-давно отвык. Глядя на всю эту благодать, он даже замурлыкал, но бдительная Афродита тут же погнала мыться и переодеваться. Минувшие трое суток и пребывание во чреве «Черного тюльпана» не прошли даром, и форма старшего лейтенанта десантных войск воздух не озонировала.

Только вымывшись и переодевшись в спортивный костюм, Хантер вспомнил, что в чемодане лежат подарки, предназначенные каждому из присутствующих — бакшиш, как говорят на Востоке. Тянуть не было сил — голод давал себя знать, и он без колебаний приступил к «раздаче слонов».

Полковнику Худайбердыеву он подарил большой флакон мумие и роскошную, отлично выделанную волчью шкуру, из-за которой торговался с кабульским дуканщиком [87] Дукан — мелочная лавочка в Афганистане, где торгуют всем подряд — от бытовой техники до мелкой живности и дров. , пока не сорвал голос. Полковник, увидев воплощение мифического пращура своего рода, расплылся от удовольствия.

— Ташакур, Шекор! — снова обнимая Саньку, проговорил старый воин. — Вот угодил так угодил!

Супруга полковника получила «трехэтажный» косметический набор и сверкающую серебряными нитями индийскую шаль. Покраснев от удовольствия, как девочка, Светлана звучно чмокнула гостя в ухо. Ну, а Галине пришлось принимать целую кучу даров: к ее стройным ножкам полетели стильные платья и кружевное белье, часы, косметика и обувь, отрезы ярких восточных материй и прочие «варенки» с «плащевками» — писк моды тех лет.

Ошеломленная, Афродита не знала, что и сказать, и в конце концов расплакалась. Сашка молча обнял ее, бормоча какую-то нежную бессмыслицу и поглаживая по спине.

— Зачем все это? — Галя, всхлипывая, уткнулась мокрым носом в его заросшую трехдневной щетиной щеку. — Для меня много важнее, чтобы ты был жив, чтоб ты был рядом…

— Такая наша доля. — Светлана ласково взяла девушку за плечи и оторвала от любимого. — Они без конца воюют, а мы — ждем и маемся, маемся и ждем… И дай ты ему наконец поесть, а то, не приведи бог, опять уснет! — Она со смехом усадила Галю за стол.

— Это мне знакомо! — наконец улыбнулась та. — Когда его к нам в травматологию привезли, он тридцать шесть часов подряд проспал! Ох и перетрусили же мы тогда!

— Такой организм, — резюмировал Худайбердыев, набрасывая волчью шкуру на спинку стула и усаживаясь сверху. — Возможно, в этом и заключаются у нашего гостя защитные реакции, компенсирующие действие хронических перегрузок… Но сейчас речь не о том, а о благополучном прибытии Александра на гостеприимную узбекскую землю. Повод для путешествия, прямо скажем, был прискорбный, и тем не менее он достойно преодолел все препятствия, а Лейла и Меджнун новейшего времени наконец-то соединились! — Полковник с хитрецой покосился на Галю, залившуюся краской от этого взгляда. — Вот за это и поднимем первый бокал. Ты, Саша, как — будешь спиртное?

Вопрос был тестовый — пожалуй, только Худайбердыев в этой компании представлял, сколько спиртного старшему лейтенанту пришлось влить в себя «крайними» днями.

— Рюмку коньяку, не больше. — Гость выдержал паузу. — Думаю, воздержание мне только на пользу.

Впрочем, ограничиться одной все же не удалось — только после четвертой здравицы старлей отставил рюмку подальше. По законам достархана [88] Достархан ( узбекск .) — среднеазиатский ритуал обильного угощения в честь какого-либо события. , полагалось заниматься чревоугодием вплоть до чая со сладостями, однако Хантер выглядел настолько измученным, что хозяин решительно пренебрег восточным этикетом — гость подозрительно поклевывал носом…

Пока хозяйка дома стелила молодым в «детской», предназначавшейся для многочисленных внуков, которые частенько наведывались в этот гостеприимный дом, Афродита, верная прежней традиции, решительно отправила любимого в ванную, где уже соблазнительно клубилась белая пена, и сама шагнула за ним. Под шум душа, нисколько не стесняясь хозяев, оба жадно потянулись друг к другу, и куда девалась Сашкина усталость, пришло второе дыхание, а за ним и третье… Они позабыли обо всем на свете, и только осторожный стук в дверь заставил любовников очнуться от водной феерии.

— Молодые люди! — донесся из-за двери шутливый голос Светланы. — Вы не в Самаре и не в Киеве, где вода в избытке! Вы в Ташкенте, и хотя наш дом «блатной», построен для руководства Туркестанского округа, горячая вода все равно подается по часам. Поэтому прошу вас, уважаемые гости, позволить и хозяевам попользоваться достижениями цивилизации…

— Ой! — мгновенно застыв, воскликнула Афродита. — Извините, Светлана, мы сейчас!

Через минуту оба, наскоро приведя в порядок ванную и не успев даже как следует вытереться, со смехом выкатились в прихожую и тут же нырнули в «детскую». И снова страсть заставила позабыть обо всем на свете. На столике тихонько пел о неистовой любви в июльскую ночь все тот же Лоза — Галя, пока Сашка нес ее, целуя, к постели, успела вставить в магнитофон кассету. Так, «под Лозу», они вновь и вновь переживали подъемы и спады, и это продолжалось до тех пор, пока Афродита не взмолилась — на деле Спящий царевич оказался неугомонным Джеком-потрошителем, а она успела отвыкнуть от его бешеного темперамента…

В конце концов, чтобы хоть немного остыть, герой-любовник голяком вышел на балкон и закурил. Его и Галкины «Ориенты», купленные в кабульских дуканах, остались на полочке в ванной, предутренняя дымка, окутавшая спящий Ташкент, сигнализировала — скоро рассвет и близится новый день.

Что принесет он им, было совсем не важно, Александр знал одно — ближайшие сто часов станут одними из самых счастливых в их жизни, а об остальном не желал и думать. Щелчком отправив окурок вниз и проследив «трассер» его падения, он вернулся в постель, поплотнее задернув шторы на окне. Утомленная ночью любви, Афродита спала, раскинувшись, как ребенок. Ее загорелое, такое любимое тело отчетливо выделялось на простыне, и лишь самые интимные местечки сохранили девственную жемчужную белизну не тронутой солнцем кожи.