Олекса Белобров - Обратный отсчет

Хантер добыл из сумки еще одну бутылку, и десантники помянули погибших на долгом пути от Хайратона до Кабула. Спать завалились прямо на броне — смертельно уставшие за этот бесконечный день, оба заснули мертвецким сном. А на утреннем построении старшему лейтенанту пришлось ловить на себе удивленные взгляды и выслушивать всевозможные шуточки: на рассвете душманы обстреляли «отстойник» реактивными снарядами со склонов близко расположенной горы, но ни Петренко, ни Шаман, спавшие под открытым небом, этого даже не заметили.

Готовясь продолжить путь к теперь уже недалекой родной бригаде, старший лейтенант переоделся в «союзную» форму, намереваясь тем самым напомнить своему начальству, как его отправили в такую сложную и опасную командировку. Однако, едва успев натянуть «союзный» мундир, Хантер оказался не в колонне на марше, а на допросе в кабинете следователя военной прокуратуры Кабульского гарнизона.

Дело обстояло следующим образом: сразу после завтрака на ДП прикатила из прокуратуры бортовая «шишига» в сопровождении новенького БТР-80. Руководствуясь одним им ведомыми критериями, работники прокуратуры выхватывали из строя тех, кому посчастливилось уцелеть после вчерашних событий. «Везунчиков» доставили в прокуратуру, где уже полным ходом шло следствие по факту разгрома колонны, начатое по распоряжению командарма.

Любознательный следователь задал Хантеру кучу самых разнообразных вопросов. В какой последовательности была выстроена колонна? Кто и в какой форме отдавал приказ на марш? Где во время атаки душманов находились бронеобъекты, по каким целям и из каких огневых средств они вели огонь? Кто может подтвердить все сказанное старшим лейтенантом Петренко? И почему он находился в кабине КрАЗа, а не в боевой машине пехоты, которая отправилась в пропасть?

Тупой вопрос окончательно вывел Петренко из себя.

— Слушай, старлей! — Он насмешливо уставился на дотошного военюриста-крючкотвора. — А почему тебя там не было?! Вот там, на месте, все бы и выяснил — кто стрелял, куда и откуда, взял бы заодно у душманов показания… Как воевать, так вас и близко нет, — рявкнул Хантер, почти теряя контроль над собой, — а в Кабуле вы тут как здесь!

— Не забывайтесь, товарищ старший лейтенант! — качнул права следователь. — Вы находитесь на допросе в военной прокуратуре! Здесь вас быстро научат уважать законы и правильно Родину любить, особенно как приспичит «до ветру» сходить под конвоем солдатиков!

— А ты, старлей, не завирайся! — Хантер довольно неучтиво прервал возвышенный монолог. — Спрашивай по делу, а не херню всякую!

— Кстати, сразу бросается в глаза, как вы там воевали, — ядовито заметил следователь, оглядывая допрашиваемого. — В «союзной» форме, чистенький такой, складочка на брючках… И оружия при вас никакого не было, по крайней мере, по документам… — Военюрист усмехался, записывая что-то на лежавшем перед ним листке. — И вообще, насколько мне известно, замполитам воевать не положено, в отличие от прочих офицеров. Их дело — партполитработа с личным составом…

— Мой танковый комбинезон, размер 48, рост 5, в данный момент выстиранный, находится в боевом отделении БМП-2 с бортовым номером 222. Этот вещдок я могу в любое время предоставить следствию, — усмехнулся Хантер. — А отстреливался я из автомата тяжело раненного водителя КрАЗа, рядового Владимира Манлипина. В настоящее время он находится на излечении в Кабульском госпитале, что легко проверить. А насчет замполитов — тут вы, безусловно, правы. — Александр привычно переключил тумблер в положение «Д», сохраняя глубокую серьезность на лице. — В кунге автомобиля технической помощи отдельной роты тяжелых машин у нас находится оборудованная для проведения политзанятий бронированная ленинская комната. Там я и занимался тем, что предписывают мне функциональные обязанности, несмотря на некоторую угрозу со стороны несознательной части афганского населения!

Военюрист побагровел, осознав, что над ним просто насмехаются.

— Что за шум? — Неожиданно в кабинет вошел майор юстиции в очках в позолоченной оправе, в котором Александр с удивлением узнал следователя Серебрякова, который еще совсем недавно был капитаном.

— Да вот, Андрей Павлович, — надувая щеки, пробубнил старший лейтенант, косясь на Петренко, — несознательный подследственный попался…

— А ну-ка выйди, Боря, — негромко скомандовал майор. — Покури где-нибудь, а я лично сниму показания с этого офицера… — Распахнув объятия, он шагнул к старлею-десантнику. — Саня! Ты у нас опять на острие вражеского удара? Как же тебя угораздило попасть в эту несчастную колонну?!

Они крепко обнялись, хлопая друг друга по спинам.

— Ты еще здесь? — обернулся майор к следователю, который ошеломленно наблюдал за сценой войскового братания. Через миг дверь захлопнулась — обиженный военюрист Боря выкатился из помещения.

— Что тут скажешь — так исторически сложилось, Андрей Павлович! — Хантер отчаянно обрадовался встрече. — Полетел в Ташкент хоронить подчиненного, а, уже возвращаясь, на пересылке получил предписание — прибыть через порт Термез в порт Хайратон, принять технику и с нею вернуться в бригаду…

— Что-то мудрено, аж слишком. — Майор юстиции Серебряков профессионально насторожился. — Ну-ка, идем в мой кабинет, там все расскажешь! — Он потащил Хантера за собой, игнорируя следователя, все еще торчавшего под дверью.

В кабинете Серебрякова старлей, прихлебывая чай, вывалил на него такую груду разноплановой информации, что у того от напряжения запотели очки. Хантеру необходимо было выговориться, поделиться с кем-то своими проблемами и обидами. Но Худайбердыев находился в Ташкенте, Тайфун и Аврамов — «на югах», Ветла — в штабе бригады, а Шубин вообще неизвестно где. Поэтому Серебряков, с которым у старлея сложились самые дружественные отношения, подходил для этого как нельзя лучше.

Немало любопытного, о чем военная прокуратура и понятия не имела, узнал майор юстиции. Старлей «с лаптями» сдал Гену Щупа и прочих офицеров и прапорщиков, покупавших в Хайратоне липовые справки о тяжелых болезнях, а на деле отрывавшихся на территории Союза с девками и спиртным. Впрочем, о нычке, с помощью которой под покровом темноты и при содействии погранцов эти хитрованы рвут нитку, то есть втихаря пересекают государственную границу, Хантер умолчал — у самого рыльце в меху. Не стал он касаться и левых, никем не учтенных стволов, гуляющих Хайратоном, потому как этот вопрос относился к ведению контрразведки, а не прокуратуры, а «контриков» он на дух не переносил. И вообще — тоже, открытие, когда в Афгане оружия — как грязи…

Зато обиду на Монстра и бригадных технарей, загнавших его в Хайратон и всунувших в несчастливую колонну, Хантер выплеснул сполна.