Поль Сидиропуло - Костры на башнях

— Хорошо, я тебе скажу! — Азамат решился рассказать все как есть, однако Амирхан не дал ему договорить.

— Хватит! — оборвал он раздраженно. — Наслушался. Что ты можешь сказать такое, чего я не знаю? Ты такой же трус, как и те… жалкие людишки. От трусости готов продать родную мать.

Амирхан резко поднялся и твердой походкой направился к двери. Азамат бросился ему наперерез.

— Постой! — Он стал между ним и дверью. — Я тебе все объясню, и ты поймешь, что это совсем не так…

— Подумай о себе, — не дал договорить дядька; ни одного слова племянника он уже не воспринимал, и, как бы ни пытался Азамат достучаться до его сердца, все бесполезно. — Как следует подумай. Мать твоя — женщина. С нее какой спрос? А ты-то чего уподобляешься бабе? Уж если с бабами не можешь совладать, о чем мы можем говорить?

Он отстранил племянника в сторону твердой рукой, шагнул в темноту, как в пропасть, и исчез. Только шаги смутно раздавались в настороженной тишине.

— Мы готовы.

Надя держала за руку сына, а Алексей, еще не проснувшийся до конца, зябко прижимался к матери.

Азамат вначале никак не мог сообразить, что ему предстоит делать дальше, что от него ждет Надя. Потом вспомнил все, порывисто рванулся к мальчишке:

— Я его понесу!

Надя не успела и слова вымолвить, Алексей уже был на его руках. Крепко обхватив мальчика руками, как самую дорогую ношу, Азамат устремился по крутой тропе, словно намеревался сбежать с чужим ребенком от матери.

Надя за ним еле поспевала…

Обильный, ослепительно яркий снег обжигал уставшие глаза, и хотелось надолго закрыть их, дать долгожданный отдых. В одном, пожалуй, бойцам повезло — не было вьюги, а то, бывало, так завьюжит, что ничего не видно дальше собственного носа. Перестали порхать над головой и надоедливые хлопья. Отовсюду веяло прохладой.

Бой протекал вяло — реже трещали автоматы. Однако перестрелка не прекращалась: судя по всему, фашисты не теряли надежды где-нибудь прорвать оборону, поэтому время от времени предпринимали новые атаки. Вот и в этот раз из-за выступа скалы, казавшейся снежным великаном, появились егеря в белых маскировочных халатах. Подпустив их поближе, отделение Аргуданова открыло огонь. Пошли в ход гранаты. Вздымались снежные фонтаны, над безбрежной белой далью вспыхивали черные клубы. Егеря не выдержали, отступили за скалу, оставив на снегу несколько трупов.

Новую попытку прорваться немцы предприняли справа. Бойцы, занимающие позицию на высоте, открыли дружный огонь из автоматов, лишая противника малейшей надежды обойти с фланга.

Батальон Соколова занимал оборону по обе стороны ущелья, надежно перекрыв его. Ни одному егерю пока что не удалось прорваться по дну распадка.

— Видать, выдохлись егеря, — заметил Хачури устало. — Все бы ничего, комбат, но этот снег… — добавил он после небольшой паузы, словно пытался подвергнуть оценке и свои силы. — Трудней и трудней смотреть. Порой все сливается. Тебе, альпинисту, должно быть, легче, а?

— Мы обычно надевали черные очки.

— Не мешало бы и нам, черт возьми.

— В черных очках и с автоматом?

— А что, хороший получился бы бой, братишка.

Было от чего Вальтеру Блицу гневаться.

— Три месяца бьемся в горах, и безуспешно! Канули егеря, точно провалились в снежные сугробы. Что же это? Как нас могли обойти русские? Полковник Битнер, ваши солдаты олухи, они позволили обмануть себя. Провалили операцию…

Он понимал, что в такой ситуации нужно уметь владеть собой, но это ему не удавалось. Проклятие! Удерживать в руках Эльбрус, контролировать все основные вершины — и не прорвать незначительную, казалось бы, оборону русских! Поразительно! Непостижимо! Как же красноармейцы решились идти к труднодоступному перевалу Бечо? Почему не пошли к Донгуз-орун? Или они знали о немецкой засаде?

— А где же обещанная интенсивная выброска воздушного десанта? О чем там думают? — взялся обвинять свое начальство генерал. И связывался по рации со штабом армии, но ему отвечали, что из-за густых туманов самолеты не могут лететь через хребты. Блиц надеялся, что, после того как немецкая армия захватит Нальчик, в горы, вверх по Баксанскому ущелью, будет отправлено подкрепление. Время бежало, а помощь, как стало известно генералу, срочно потребовалась на владикавказском направлении.

Такое он не намерен был терпеть, снова связался по рации со штабом.

— В пятнадцатый раз за день идут егеря в атаку, и безуспешно. Кто их знает, — доказывал своему непосредственному начальству Блиц, — откуда русские берут силы? Никак не удается сломить их сопротивления. Нуждаюсь в поддержке авиацией. Нужны боеприпасы, подкрепление, чтобы ударить с фланга. Наступает зима, а мы никак не можем захватить высокогорное село у перевала.

— Село взять во что бы то ни стало до зимы. Результаты доложите.

— Третий день пытаюсь, — нервничал генерал. — Повторяю: нужна поддержка. Зимой здесь оставаться бессмысленно. А погода может испортиться в любое время. Октябрь на исходе.

— Обходитесь пока своими силами.

В оперативном приказе главнокомандования сухопутных войск от 14 октября 1942 года уже чувствовалась не свойственная летней кампании оборонительная тенденция:

«Нам предстоит провести зимнюю кампанию. Задачей Восточного фронта в ней является, за исключением еще продолжающихся или намеченных наступательных операций, во что бы то ни стало удерживать достигнутые рубежи, отражать всякие попытки со стороны противника прорвать их и тем самым создать предпосылки для продолжения нашего наступления в 1943 году в целях окончательного уничтожения нашего опасного врага».

Уже отражать, а не наступать…

Вальтер Блиц был убежден в том, что невозможно здесь, в горах, использовать боевую технику в той мере, в какой предполагалось: авиация выполняла незначительные функции — иной раз доставляла продовольствие и боеприпасы, изредка одиночные самолеты бомбили или штурмовали советские войска. Но этого мало. Попытки применить автомашины, танки потерпели неудачу, безуспешными оказались и попытки выбросить воздушные десанты: их быстро обнаруживали русские и уничтожали.

Какой же выход? Ждать весны? И тогда возобновить боевые действия? Да, но до весны еще нужно продержаться…

«Обходитесь пока своими силами» — эта фраза особенно задела Вальтера Блица, он злился, и это невольно передавалось его подчиненным.

Полковник Битнер, стоящий рядом с генералом какой-то посрамленный с потемневшим от солнца и тягот горной войны лицом, молча и свирепо смотрел на белоснежные склоны, за которыми растворились егеря, безуспешно пытавшиеся прорваться в тыл советским бойцам. В чем его, Битнера, вина? Или его солдаты не проявили храбрость, настойчивость? Хорошее, как видно, легко забывается. Еще недавно генерал Блиц твердил обратное: «Битнер, ваши егеря поистине титаны! Родина никогда не забудет их подвигов!»