Валентин Бадрак - Родом из ВДВ

– Так точно! – выдохнул Игорь, стушевавшийся и готовый упасть в обморок от избытка информации и стремления начать службу в самой гиблой роте. Во рту у него пересохло. Ему, впервые в жизни оказавшемуся в кабинете командира части, все казалось дивным: и старый, аэродромом раскинувшийся на треть кабинета, прямоугольник стола, и слегка покосившийся шкаф с документами, и неприступный, тускло-стальным взглядом взирающий на людей громадный сейф. Все вещи тут выглядели внушительно, лапидарно и имели четкое практическое предназначение; ничего лишнего, никакого намека на роскошь или украшение помещения. И все же в этом кабинете, в каждом его уголке и на каждом сантиметре стола чувствовалась грозная, величественная, захватывающая энергетика героя, и освободиться от ее влияния ему, Игорю, вдохновленному картинными историями об афганском полке и его командире, было не под силу.

Сам командир, Василий Васильевич Пименов, чем-то походил на непритязательного, несокрушимого спартанца. Невысокого роста, плотно сбитый и подвижный, он прослыл человеком крутого, но справедливого нрава. Мог явиться ночью и неожиданно проверить караул, перепугав одним своим видом; мог заглянуть в столовую, устроив там переполох. Придя в полк, грозный полковник заставил всех офицеров сдавать нормативы, чем вызвал недовольство одних и уважение других. Однажды, застав весьма авторитетного в полку капитана в наряде в хмельном виде, без сомнения отправил его на гауптвахту. Зато в другой раз, когда у солдата не раскрылся на прыжках парашют и он сумел приземлиться на запасном, не раздумывая и не разбираясь в причинах происшествия, предоставил ему на десять суток отпуск. И не дал ходу делу, когда полковое расследование показало: чтобы отличиться, солдат сам пошел на такой шаг, перевязав себе пучок строп шнурком. Игорь хорошо знал, как, будучи майором-комбатом, его теперешний командир обеспечил разгром крупной базы афганских мятежников. Возглавив полк, не зазнался, не забронзовел и по-прежнему вызывал уважение как неординарная личность.

Кэп во время коротких монологов прохаживался по кабинету, как хищный зверь в клетке зоопарка, возбужденный назойливыми посетителями. Иногда создавалось впечатление, что полковник разговаривает сам с собой, словно размышляя вслух. Он казался Игорю невероятно живым, поджарым и абсолютно не похожим на привычных училищных полковников, тяжелых, с отвисшими лицами, на которых чаще всего прочитывался притупившийся интерес к жизни. В этом же был иной химический состав. Острый изгиб подбородка, тонкие, такие же острые формы небольшого носа, ромбовидные скулы и резкие, уверенные жесты выдавали в нем жесткого командира и упрямого человека. Да и форма его с трехзвездными погонами, хотя и была заношена и не блестела натертыми металлическими частями, все же какими-то едва видимыми штрихами подчеркивала, что перед ним бывалый вояка, подлинно боевой, а не книжный командир. Все на нем и вокруг него несло печать выверенного и четко поддерживаемого порядка, и впечатление о нем у Игоря не испортили даже свежие, утром выступившие соляные разводы под мышками на светло-зеленой рубашке без рукавов, основательно выбеленной постоянно висящим над Кировабадом солнцем.

– Если возникнут проблемы, разрешаю прийти раньше. Меня дела в этой роте очень сильно беспокоят. Фактически за ротного и будешь… пока. После обеда на построении полка представлю тебя твоему комбату, а пока знакомься с личным составом, не теряй времени.

– Разрешите идти?

– Давай, дерзай, лейтенант! – махнул рукой полковник, и в его глазах мелькнула тень сомнения к чрезмерно козыряющему лейтенанту. Колючий взгляд командира спрашивал: «А кроме «Есть!» и «Так точно!», лейтенант, что еще умеешь делать? Ладно, посмотрим на тебя через пару дней…»

Игорь выбрался из кабинета и ладонью вытер испарину на лбу. Церемониал представления занял всего несколько минут, но от напряжения он чувствовал себя опустошенным, выжатым. Безумно захотелось прислониться спиной к прохладной, выкрашенной в неясный цвет стене и постоять пару минут, закрыв для верности глаза. Да нельзя, накрахмаленная рубашка вмиг почернеет. Он ощутил, как от всеохватыващей духоты струйка пота стекла под майкой между лопаток. То ли еще будет! Как же они тут служат в этом вечном пекле?! Узкий и длинный, как тоннель, штабной коридор был пуст, и напряжение как-то сразу отпустило Игоря, он обмяк, расслабился и до лестницы прошел совсем не молодцеватой, а даже острожной походкой, сам пугаясь громыхания тяжелых подкованных сапог по грубому дощатому полу. Игорь думал о впечатлении, которое произвел на командира полка. Правильно ли он представился? Вроде все сделал, как учили. Но, кажется, строевой подход тут ни к чему, смотрелся глупо и бездарно… А даже по тому, как кэп относился к формальному соблюдению иерархических почестей, Игорь угадывал конкретного прагматичного человека, ценящего реальные достижения гораздо больше обрамляющей их бутафории.

Через несколько минут молодой лейтенант уже шел под выжигающим все живое огненным шаром, неминуемо приближаясь к пресловутой седьмой роте. Хотя он взбодрился и настроился на непримиримую борьбу неизвестно с кем, внутри у него все кипело, клокотало, натянулось канатом, в голове все смешалось, и он даже не знал, с чего начать.

Одного взгляда на непочтительно глазеющих на него бойцов было достаточно, чтобы понять: училищные методики, строгость и муштра тут не покатят. Нужна хитрость, сноровка. К черту, сначала прощупать, чем они дышат…

– Товарищ лейтенант, а вы не наш часом? – На Игоря насмешливо и любопытно смотрели большие черные глазищи солдата без головного убора, но с вьющейся молодыми виноградными стебельками шевелюрой. Эх, взять бы за эти кучеряшки, да обрить голову наголо, вот тогда бы знал, как к офицеру обращаться. Но внутри Игорь чувствовал себя неуютно, даже скверно и подавленно и потому спросил просто, не выдавая эмоций:

– Какая рота?

– Седьмая… – прозвучал незамедлительный ответ, после которого черные глаза опять испытующе, с невероятной бесцеремонностью впились в молодого лейтенанта, пытаясь заглянуть ему в душу. Игорь не заметил, как прошел нужную ему казарму, и теперь чувствовал, что находится под прицелом множества заинтересованных взоров, изучающих его как экзотический экземпляр человеческого рода. В самом деле, в парадной форме он и в цивилизованном месте выделялся бы, а тут, на обочине советской империи, такой внешний облик раздражал, напоминая, что где-то, на недостижимом отсюда расстоянии, находится совсем иной мир, наполненный пестрыми красками и яркими цветами.

– Значит, к вам, – коротко ответил лейтенант. Он сразу уловил скытый подвох в словосочетании «наш лейтенант», бывалый солдат с первой секунды послал ему плутовской сигнал «не мы ваши, а вы – наш». Что означало лишь то, что принимать его за своего начальника только из-за того, что он носит офицерские погоны, никто не намерен. И поэтому Игорь мимо воли испытал раздражение и неприязнь к солдату, которые он, однако, решил приберечь до поры до времени.