Иван Падерин - Когда цветут камни

— Нас должно интересовать не то, чем занять командира танкового полка, если его танки будут рассредоточены по штурмовым отрядам, а то, какая от этого польза.

Заседание продолжалось часа два. Скосарев выступил еще раз, говоря, что он в своем вступительном слове сознательно рассматривал предложение Корюкова с двух сторон, пытаясь выяснить истину. Вероятно, ему удалось подметить или почувствовать, что Бугрин, бросая реплики и Корюкову и сторонникам корюковского предложения, в конце концов так повернет дело, что ему придется краснеть: конечно, Бугрин за штурмовые отряды. Уж кто-кто, а Скосарев знал Бугрина не первый год!

В конце заседания член Военного совета внес предложение:

— Поручить Корюкову создать в полку штурмовые отряды.

— А почему в полку Корюкова? — спросил Бугрин и этим окончательно раскрыл свое истинное отношение к предложению Корюкова. — К штурму Берлина мы должны подготовить по крайней мере три-четыре штурмовых отряда в каждом полку, а если дело пойдет, то и в каждом батальоне.

После заседания довольные Корюков и Верба, не задерживаясь, вернулись в полк.

Над плацдармом сгущалась апрельская ночь, но Корюков и Верба будто не замечали темноты. Для них теперь наступило время, когда счет дням и ночам они будут вести не по календарю, а по степени готовности полка к большому сражению.

Такая же, как и на Одере, темнота апрельской ночи окутала Берлин. Уличные фонари и огни реклам, которые так ярко озаряли в свое время столицу Германии, были давно погашены. Ночные патрули имели право строчить из автоматов без предупреждения даже по светлячку сигареты. Такое право им дал фюрер.

Майор Зейдлиц знал об этом и потому был вынужден почти на каждом шагу останавливаться, громко кашлять в темноту и ждать окрика. Нет, что и говорить, в столице стало хуже и опаснее, чем в окопах на фронте. Впрочем, Зейдлиц не мог жаловаться на свою судьбу. Хотя ему не удалось закончить строительство всех подземных сооружений имперской канцелярии, о нем стали говорить как о талантливом инженере. Теперь майор Зейдлиц занимал пост первого помощника адъютанта Гитлера по особым поручениям. Ему доверяют то, что пока хранится в глубокой тайне даже от рейхсминистров. Таким доверием нельзя не гордиться — хотя бы перед телохранителями фюрера, с которыми он живет в одном доме.

Пробираясь по развалинам Тиргартена к месту службы, он думал: почему с приходом русских войск на Одер над Берлином все чаще и чаще стали появляться армады американских и английских бомбардировщиков? Почему они не делали этого раньше? Бомбы различных калибров вываливаются с различных высот на восточные и юго-восточные части Берлина — на Панков, Вейсензее, Лихтерберг, Трептов, Темпельгоф, Штеглиц [3] По Ялтинскому соглашению глав союзных государств указанные районы Берлина были включены в советскую зону оккупации. , — и там сплошные руины.

Город разрушается до основания то ли потому, что его собираются взять русские, то ли потому, что разрушенные корпуса удобнее превращать в оборонительные сооружения; не каждый владелец сохранившегося дома разрешит долбить стены для амбразур, по которым, естественно, вскоре будут бить русские пушки. Другое дело, если дом разрушен, тогда хозяин не пожалеет и стен. «Чем больше разрушений, тем больше своеобразных крепостей на пути к центру Берлина», — так по крайней мере писал Гудериан Гитлеру, уходя в отставку с поста начальника генерального штаба.

Темные улицы и переулки, скелеты обгоревших зданий, черные провалы в стенах, руины… Смрад, вонь: канализация повреждена. Как жаль, что этого не видит и не слышит глава департамента информации верховный комиссар Германии доктор Геббельс. Его резиденция расположена в глубоком подземелье. Туда же переместился главный штаб информации.

— Стой!..

Зейдлиц остановился. Перед ним два гестаповца в черных мундирах. Зейдлиц сунул им в руки свой пропуск. На пропуске выпуклые знаки. Гестаповцы ощупью проверяют их и, щелкнув каблуками, передают сигнал: пропустить.

В подземном коридоре, что ведет к приемной штаб-квартиры Гитлера, Зейдлиц обогнал грузного и медлительного командующего военно-воздушными силами Германии Геринга. Обгонять рейхсминистра, конечно, не положено, но тот не обратил на промах Зейдлица внимания, потому что у него было хорошее настроение: все четыре снаряда «Фау-2», запущенные со стартовых площадок Штеттинского сектора, упали на Лондон значительно точнее, чем прежде, и, как сообщили разведчики по радио, с хорошим эффектом. Не помогли англичанам их локаторные зенитные установки. Испытание новой серии реактивных истребителей в присутствии самого Гитлера прошло успешно. Хотя у летчиков выступила из ушей кровь, зато посадку они сделали благополучно. О асы Геринга! Быть вам снова королями воздуха!

Дежурный адъютант, занятый срочным делом, приказал Зейдлицу пройти к фюреру и доложить о том, что прибыл Геринг. Но едва Зейдлиц успел перешагнуть через порог кабинета Гитлера, как Геринг оказался тут же.

Какая неприятность: он без предупреждения прорвался к фюреру, у которого в это время на приеме были Крупп и два изобретателя секретного оружия. Они о чем-то беседовали, склонившись над чертежами. Появление Геринга прервало их разговор. Старик Крупп свел свои щетинистые брови, изобретатели быстро свернули свои чертежи.

Крупп чувствовал здесь себя совсем не гостем. Нет, он подобно тестю, впустившему в свой дом зятя, сидел в кресле и по-хозяйски осматривал стены кабинета. В его взгляде можно было прочесть: «Ага, обанкротились, вас надо выдрать, но я милую вас и даю эту вот вещь. Она спасет третий рейх».

Зейдлиц знал, что Крупп строил новые секретные заводы и готовил на них какое-то сверхмощное оружие. Но какое? Тайна из тайн.

Хитрый и могучий воротила, Крупп еще до войны провозгласил: «От гор до моря есть только один лозунг: «С Адольфом Гитлером за будущее Германии!»

Главная резиденция семьи Круппа — вилла Хюгель в Эссене. Туда стягиваются сейчас и политики, и военные специалисты, и изобретатели. Они ищут пути и средства спасения Германии (перед лицом опасности мысль работает особенно интенсивно). И, конечно, Крупп беседовал сейчас о своем сверхмощном оружии, потому что фюрер необычайно любезно распрощался с ним и проводил его под руку до дверей приемной.

Зейдлиц стоял у стены и боялся моргнуть: как подвел его Геринг перед фюрером, ворвавшись сюда без предупреждения! Теперь жди суровой кары.

И Зейдлиц покорно ждал, зная, что от одного взгляда фюрера зависит его судьба. Известно, что Гитлер самолично не подписал ни одного приказа о расстреле, но только так вот, искоса, взглянет на провинившегося, и тому конец. Лучше всех умел читать по глазам его мысли Гиммлер. В этом Зейдлиц убедился вскоре после панического отступления немецких войск от Вислы, когда фюрер вызвал к себе с докладами почти всех командующих дивизиями левого крыла Восточного фронта. Он слушал всех по порядку, а Гиммлер смотрел ему в глаза и делал пометки в списке присутствующих. Совещание окончилось, и многие генералы не вернулись на фронт. Прошло уже больше месяца, а фюрер ни разу не спросил, где они. Он помнит только тех, кто уехал в свои дивизии…