Зоя Смирнова-Медведева - Опаленная юность

* * *

Настала короткая и дружная крымская весна.

Странно было видеть, как из покореженной взрывами земли, пропитанной пороховой гарью и вонью взрывчатки, вдруг выткнулись яркие травинки. А через несколько дней среди них вспыхнули белые и синие головки подснежников. [47]

Покрылись нежными зелеными листочками посеченные осколками деревья и кустарники.

Ожил и передний край. Бойцы, накрывшись с головой двумя шинелями, долбили зубилом камень, зарываясь все глубже в землю. Шинелями накрывались для того, чтобы противник не слышал ударов. Немцы очень чутко реагировали на всякое движение в наших траншеях — тотчас открывали минометный огонь.

Пехотинцы все как есть ходили с кровавыми мозолями на руках, со сбитыми пальцами. Но каждый солдат продолжал вгрызаться в складки Мекензиевых гор. Трудились круглые сутки, посменно. Основные работы по оборудованию дотов и дзотов проводили ночью, а затем тщательно маскировали сделанное. И конечно, каждый день изучали материальную часть отечественного оружия, привыкали пользоваться трофейным. Благо разведчики порядком поднатащили его.

Фашисты тоже не дремали: укрепляли свои позиции.

А разведчики тем временем уходили в поиск, засекали места работ, передавали данные артиллеристам. Те в клочья разносили по ночам все сделанное гитлеровцами за день.

Фашисты тоже зорко следили за тем, что делалось у нас. Над нами часами висела немецкая «рама».

Обычным делом стали ежедневные артиллерийские и минометные налеты.

Враг сосредоточивал силы для нового удара.

* * *

В один из солнечных дней мы разостлали неподалеку от КП полка плащ-палатки, прикатили пулемет «максим» и занялись его изучением. Собрались разведчики, саперы, связисты, бойцы комендантского взвода. Занятие шло обычным чередом, солдаты отвечали бойко.

Неожиданно возле нас появилась известная всему Севастополю героиня обороны Одессы и декабрьских боев за черноморскую крепость — пулеметчица Нина Онилова.

Нина довольно часто заходила к нам в часть. Я была с ней хорошо знакома и не раз жаловалась, что хотя и удалось мне попасть из госпиталя на передовую, [48] но держат меня здесь скорее санинструктором, чем бойцом-пулеметчиком, ссылаясь на то, что в пулеметных ротах полный комплект.

Нина по-дружески успокаивала меня. Знаю, она не раз просила за меня начальство. Но все оставалось по-прежнему.

Чапаевцы радостно приветствовали Онилову.

— Нина, открой нам свои секреты, — попросил Василий Кожевников.

— Это какие же секреты? — с улыбкой отозвалась Онилова.

— Как тебе удается сотней патронов сотню гитлеровцев убивать.

— Ишь хитрецы! Что же я тогда сама буду делать? Этак вы меня без работы оставите. А кто не работает, тот не ест!

— Не волнуйся, — успокоил кто-то, — вас всего двое. Ты да наша Медведева. Как-нибудь прокормим.

— Ну, если так... — Нина опустилась к пулемету. Она разобрала и собрала «максим» так быстро, что бойцы только диву дались.

— Вот это класс... — послышались голоса.

— А главное, ребята, помните о сердце пулемета — о замке.

Онилова продемонстрировала такую скорость при разборке и сборке замка, что у нас захватило дух. Потом она рассказала, как выбирает ориентиры, чтобы вести точный прицельный огонь не только днем, но и ночью. Поинтересовалась, где находится запасной замок и запасные части к нему.

Нам пришлось краснеть за хозяина «максима» — командира пулеметного расчета из комендантского взвода.

— Нету запасного замка... И достать не могу... — развел руками боец.

— Вот те раз! — возмутилась Онилова. — Представь: ты в бою, ведешь огонь. Вдруг сломалось что-то. Разбирать замок, заменять часть, которая вышла из строя, некогда. Враги наседают. Что делать? Сам ты жив, патронов вдоволь, вода в кожухе есть, но пулемет молчит. А фашисты твоих товарищей убивают! Кто виноват? Ты! Плохой ты пулеметчик! И товарищ плохой! [49]

Хозяин «максима» растерянно молчал.

— Это больше чем непорядок, — заключила Онилова.

— Ничего, Нина, — сказал сидевший неподалеку боец, — придешь в другой раз — и замок и все винтики к нему достанем.

— Смотрите, ребята... Приду послезавтра.

— Все будет в порядке, — заверила я.

— Ну, ну, Зоя, посмотрю.

— Только скажи по совести: где ты сама достаешь запасные части к «максиму»? — спросила я.

— Ладно уж, — улыбнулась Онилова, — скажу. Про оружейников, что в Инкерманских штольнях, слыхали? Коли у них не найдется, не поленитесь, сходите на завод...

— А что за завод такой, Нина?

— Была когда-то в Севастополе промартель «Молот». Ремонтировали в ней примуса и кастрюли. Теперь там оружейный завод. Золотые руки у мастеров. Что потребуется, все сделают. А тебе, Зоя, сама достану то, что нужно. Только переходи скорее в пулеметчики.

Мне оставалось лишь вздохнуть. Кто-кто, а Нина отлично знала мою мечту!

— Вот это дело! — воскликнул подошедший командир полка. — Я думал, Онилова хорошему моих пулеметчиков учит. А тут... Не ожидал!

— Хорошему она нас уже научила, товарищ полковник! — ответил Кожевников.

— Чему же это?

Кожевников доложил о занятии. Не умолчал и о конфузе с запасными частями.

Николай Васильевич Захаров посуровел:

— С этим разберемся позднее... А хорошо ли бойцы знают пулемет?

— Жаль, не положено классного журнала, — ответила Онилова. — Всем бы поставила «отлично»!

— И ей тоже? — кивнул Захаров в мою сторону.

— Зою я не спрашивала. В следующий раз, товарищ полковник.

— Нет, дорогуша! Медведевой даже по ночам пулемет снится. Ты проэкзаменуй ее, а я послушаю. Тогда и решим, где ее место. [50]

— Разрешите выполнять? — спросила я.

— Приступайте.

Я ответила на все вопросы Ониловой. По просьбе полковника Захарова перечислила возможные причины задержек при стрельбе и способы их устранения. Волновалась, конечно, сильно. Отвечала — и все на Нину поглядывала: правильно ли говорю? По лицу ее видела — все в порядке.

— Добро, — сказал Захаров, хитро улыбаясь. — Теперь последний вопрос. Где у чапаевского пулемета находятся «щечки»?

Я потупилась. Догадаться, что имел в виду Захаров, было нетрудно: «щечек» у пулемета нет, есть боковые задвижки у стенок короба. «Щечками» назвал их Петька в кинокартине «Чапаев», обучая Анку пулеметному делу. Все это я сразу сообразила, а вот сказать вслух никак не могла, застеснялась.

— Нет такого вопроса в Уставе, товарищ полковник. Не могу на него ответить...

— Нет — так нет, — дружелюбно сказал Захаров. — Походишь пока с санитарной сумкой. А за принципиальность уважаю... Ну ладно. Ты сама-то, Нина, сможешь с завязанными глазами пулемет разобрать? — спросил он у Ониловой.

— Дома, в своем дзоте, за тридцать — сорок секунд управляюсь.