Марина Чечнева - Повесть о Жене Рудневой

— Смотрите не оступитесь, — предупредила комиссар напоследок, — и говорите громко, отчетливо: «Служу Советскому Союзу!» Понятно? Знаю вас — растеряетесь и будете бормотать себе под нос бог знает что. Отвечать надо четко, уверенно.

— Рады стараться, товарищ комиссар! — громко хором ответили девушки и рассмеялись.

— Вот так, так же весело, но только правильно, не перепутайте.

И наконец по полку пронеслось:

— Приехали!

Женя сидит во втором ряду с краю. Села так нарочно, чтобы легче выходить и не зацепиться за что-нибудь неуклюжими сапогами. Одну за другой называют знакомые фамилии, вот-вот она услышит свою. Внутри все напряжено, готова быстро встать, заслышав только первые звуки своей фамилии. Все ближе и башке ее очередь. Ах, так уже бывало, так уже было, давным-давно было в школе, на выпускном, тогда аттестат… рядом сидела Ида, она раньше, она — Родкина…

— Руднева!

Сама испугалась — так загрохотали ее несносные сапоги.

И вот она уже снова сидит на своем месте с краю, держит в руках красную коробочку. «А повернулась, кажется, все же не через то плечо…»

— Дай посмотреть, — шепчет кто-то рядом.

До чего приятно рассматривать эту красивую рубиновую звездочку и знать, что она твоя!

— Поздравляю, орденоносец! Дай лапу, — слышит Женя за спиной, пожимает чью-то руку.

— А теперь все приглашаются в столовую на банкет. Правильно я вас понял, товарищ Бершанская? — спросил вручавший награды командир дивизии.

Загромыхали стулья, сразу стало по-молодому шумно и радостно.

Когда в столовой расселись за праздничными столами вместе с летчиками из полка майора Бочарова, Женя осмотрела весь зал и неожиданно для себя сказала коренастому черноглазому «братику», оказавшемуся справа:

— Правда, у нас все девушки красивые? А с орденами особенно.

— Если так считает моя соседка, значит, это и мое мнение, — галантно склонил голову «братик».

— А вы, оказывается, еще и дипломат! Раз вы так разносторонне одарены, я готова отдать вам свою водку.

— Нет, ни в коем случае — это великая жертва.

— Ничуть, я не могу ее пить.

— Никак нельзя. Полковник сейчас произнесет тост, все встанут, начнут чокаться, а вы будете стоять с пустыми руками. Если уж вы так щедры, то отлейте вашему недостойному соседу полстакана, и он возблагодарит ваше широкое сердце.

— Охотно.

После первого тоста за столами разговорились, усталые лица девушек порозовели, сделалось весело и легко. У Жени голова чуточку закружилась, но все равно хорошо. Она смеялась шуткам своих соседей, чувствовала, что черноглазый штурман разговаривает с ней со значением, и это ее приятно волновало. Совсем забылось, что идет война, которая каждый день отнимает жизнь у таких, как они, молодых, здоровых людей.

Штурман-«братец» проводил Женю до общежития и долго держал ее руку в своей, не отпускал.

— Нет, вы мне точно скажите, что такое методическая погрешность высотомера и как ее определить? — настаивал он.

— Опять вы меня экзаменуете. То, о чем вы говорите, иначе называется температурной погрешностью. Проходили, помню.

— Ну так как же? Летом он, к примеру, как врет? Занижает или завышает?

— При более высокой температуре воздуха высотомер будет показывать высоту меньше действительной, а зимой больше. Физическая сущность явления объясняется тем, что более холодный воздух имеет большую плотность, и поэтому давление в нем изменяется с высотой быстрее, чем в стандартной атмосфере, а в теплом воздухе — наоборот.

— Точно, — с почтением вымолвил черноглазый штурман.

— А вот вы мне скажите: какие созвездия в это время года видны на кавказском небе?

Штурман озадаченно молчал. В это мгновение кто-то хихикнул в темноте, по коридору затопали сапоги. «Ой, девчонки, я думала, они целуются, а они задачки решают», — услышала Женя. Разом стало жарко, будто горячим паром обдало.

— Спокойной ночи, я пошла, — бесцветным голосом сказала Женя.

— Нет, постойте. Я вас не отпускаю. Кто из нас старший по званию? Это шутка, конечно. Звание и власть женщины я бы приравнял к генеральскому чину. Даже, пожалуй, к маршальскому. Правильно я говорю?

— Не знаю.

— Тогда порядок. Послезавтра ждите в гости. Будем с Аркадием в 16.00. У него тут тоже имеются дела, так сказать, необходимо уточнить обстановочку.

Штурман ушел, а Женя постояла недолго у окна в коридоре и снова вышла на улицу, присела на крыльце. «Смешной: «Красный рубин вам к лицу, к вашим глазам, но и Золотая Звезда тоже вам пойдет». Потрогала орден: «Перед вами сейчас выступит орденоносец Евгения Руднева. Звучит! На гимнастерке орден выглядит лучше, чем на платье. На цветастом никогда не буду носить».

Через несколько дней она узнала, что штурман, экзаменовавший ее у крыльца общежития, погиб.

Летать над горами трудно, осенью особенно. Нежданно-негаданно наваливается облачность, прижимает самолет к земле, вернее к горам, приходится лететь в ущельях или над разновысокими вершинами. Тут каждый незначительный поворот, малейшее снижение грозит катастрофой. В ущельях темно, определить расстояние до ближайшего хребта удается не всегда, к тому же вблизи горных склонов возникают неожиданные восходящие и нисходящие потоки воздуха, которые властно подхватывают машину. В таких случаях от летчика требуются недюжинные хладнокровие и мастерство, чтобы удержаться на нужной высоте.

В мирное время многие из тех полетов, которые мы выполняли осенними ночами 1942 года, считались невозможными. Но на войне человеческие возможности неизмеримо возрастают. Поэтому мы работали и в дождь, и при низкой облачности, с каждым полетом становясь только опытнее, увереннее.

В ненастную осеннюю пору нам приказали бомбить аул Дигора у подножия Казбека. Там фашисты сосредоточили много танков и большое количество различной боевой техники.

Задача оказалась нелегкой. Мало того, что враг простреливал все подходы, сам аул был расположен неудобно — на дне глубокого ущелья. Тут и днем развернуться сложно, того и гляди, врежешься в скалы, а ночью — и говорить нечего.

Фашисты все это понимали и чувствовали себя в ауле спокойно. Их успокоенность и должна была стать нашим главным козырем в предстоящей операции. Еще Суворов говорил: там, где пройдет олень, пройдет и солдат, а где пройдет один солдат, там пройдет и армия. По тому же принципу решило действовать наше командование: где пролетит один самолет, может пролететь и звено, а коли звено, то и эскадрилья, и полк. Но погода, как нарочно, все ухудшалась. Мы лежали под крыльями самолетов в спальных мешках, дремали, просыпались, взглядывали на низкое небо и снова забывались в полусне. Среди ночи облачность стала расползаться, поднялась выше, в разрывах засветились звезды. И тотчас зарокотали моторы, самолеты один за другим покатили к старту.