Борис Подопригора - Война: Журналист. Рота. Если кто меня слышит (сборник)

…Странные штуки выкидывает порой человеческое подсознание. Никто, конечно, никакую телепатическую связь никогда еще научно не доказал. Но есть же народная примета: если у тебя пылают щеки, значит, о тебе где-то кто-то хорошо говорит, а если уши – значит, говорят тоже, но плохо…

В тот самый момент, когда Числова разморило в шикарном кафе «Мезонин», что в гранд-отеле «Европа», его действительно вспоминал конкретный человек в Чечне – и не только вспоминал, но и напряженно думал, чем это сейчас занят капитан, которому повезло хоть на несколько дней вырваться в Питер. А звали этого человека – Сергеем Родионенко, по кличке Веселый, и был он рядовым из взвода старшего лейтенанта Панкевича. Веселый тоже сидел – только не как Числов – в кресле, – а на корточках. И смотрел Веселый не на официанток, а на труп.

Трупом был еще с вечера живой рядовой их взвода Валерка Малецкий – тихий паренек из Твери, ничем особо не выделявшийся, за исключением, может быть, некой тяги к одиночеству. Любил пацан уединяться – нет, не ради баловства там какого или рукоблудия, а посозерцать, письма поперечитывать, книжечку полистать. Вроде он и стихи писал – лирические. Правда, никому не показывал. А в расположении роты где уединишься? Разве только в сортире, но там, прямо скажем, атмосферка не располагает. Вот Валерка и уходил пару раз за расположение – помечтать. То есть уходил-то он, наверное, и чаще, а пару раз его ловили и «вставляли» по самое дальше некуда и объясняли дураку…

Видать, не дошло. Потому что теперь его труп полусидел-полулежал за вертолетной площадкой – уже почти у самых скал, там, где невысокие деревца образовывали жалкое подобие чахлой рощицы. Мертвые руки Валерки были скручены проволокой, стриженая голова с разбитым лбом запрокинута назад, лицо и грудь – в запекшейся крови. Горло раззявлено от уха до уха глубоким разрезом, из которого выглядывал провалившийся темный язык. Бушлат, видимо, с солдата сняли, когда он еще был жив, а вот гимнастерку и тельняшку вспороли вместе с брюшной полостью, судя по всему, одним сильным движением кинжала или боевого ножа. Те, кто убивал Малецкого, зачем-то напихали ему в разрезанный живот сухих листьев и прелой травы, окровавленные клочья которой торчали во все стороны… Рядом были разбросаны измятые письма и две разложенные сброшюрованные фанерки, в которых Малецкий хранил весточки от друзей и родителей. Рядом с трупом на куче застывших внутренностей поблескивал маленький медный крестик на оборванном шнурке. Валерка уже давно закоченел, его полуприкрытые глаза, казалось, безразлично наблюдают за теми, кто к нему приближался.

В некотором отдалении от трупа на корточках сидели Маугли, Конюх и Веселый. Искать Малецкого стали утром – вот и нашли. Сержант Бубенцов побежал за Панкевичем, а трое солдат остались охранять труп. Хотя от чего его теперь уже охранять? Разве что – других от него охранять надо. Духи часто минируют трупы – «сюрпризы» ставят.

Веселый вздохнул и, чтобы не говорить о грустном, вернулся к так и не «разруленной» теме с пропавшими фотками:

– Маугли, ты же их последний смотрел, фотки мои…

Маугли, которого эта тема, видимо, достала вконец, лениво отозвался:

– Смотрел и отдал. Ты же и пересчитал их тогда.

– Ну да… Я еще у взводного менял. Он две добавил… А Конюх видел, как я их прятал.

– Ничего я не видел, – буркнул Конюх. – У меня зуб болел…

– Зуб болел? Да ты тогда еще говорил, что у тебя две фотки намокли и склеились…

– Ну склеились, и что?

– А то!

– Нужны мне твои фотки. Меня на них и не было. Почти. Ты же сам в коробку из-под бритвы положил и жгутом потом…

– О! А говоришь, не видел, как я их прятал, душара. Секи, Конюх. Вот твоя рожа нахальная, вот кулак. Понял?

Маугли покивал, подтверждая конюховскую вороватость:

– А когда у тебя духовскую тюбетейку нашли, которую Фома потерял? А?

Конюх возмущенно фыркнул:

– Так у Фомы же моя была! Шапочку я просто перепутал…

– Перепутал он…

Перепалку прервало появление Рыдлевки и Квазимодо. Старший лейтенант приблизился к трупу, опустился на одно колено, внимательно и тщательно осмотрел все вокруг. Потом привстал, обошел убитого и прилег с другой стороны, пытаясь заглянуть под труп.

– Сволочи… Вот зверьё!

Потом вернулся к солдатам и прапорщику, достал сигарету и начал нервно разминать ее покрасневшими пальцами:

– Наверняка ведь подарочек состряпали, гниды. Нутром чую, мина под ним. Что делать-то будем, Валера?

Прапорщик Кузнецов присел со всеми рядом на холодную пожухлую траву, тоже достал сигарету:

– Что делать, что делать… Вытягивать! А что тут делать?

Панкевич с сомнением поскреб затылок:

– Может, саперов… Или сами рискнем?

– Сейчас, – отозвался Квазимодо. – Перекурим это дело и решим…

Помолчали. Веселый мечтательно вздохнул и неожиданно сказал вслух:

– Да… А вот товарищ капитан Числов сейчас в Питере… Я б сейчас туда – хоть на ковре-самолете. Питер – это… это такой город…

Квазимодо покосился на Веселого:

– Слышь, ты, «зенитовец»… Числов-то свою поездку в Питер заслужил. А ты там просто так жил – на халяву. Считай, авансом. Вот теперь и отбатрачивай. Я бы в такие города, как Москва и Питер, людей только за особые заслуги селил. Раз уж они у нас – столицы. И тогда меня – в Питер. Товарища старшего лейтенанта – в Москву, а вас с Маугли – на Урал. Или в Сибирь, народное хозяйство осваивать. Как идея?

– Не очень, товарищ прапорщик, – покачал головой Веселый. – Меня из Питера – только домкратом. Я раньше-то не ценил. А теперь… Вот когда товарищ капитан Числов вернется… Товарищ старший лейтенант, а когда капитан Числов должен вернуться?

– Когда-когда, – отбуркнулся Рыдлевка, дожигая окурок. – Я-то откуда знаю? Военная тайна. А ты думаешь, он тебе от мамки варенье привезет?

Веселый пожал плечами и опустил голову. На варенье он, конечно, не рассчитывал, но в том, что Числов матери позвонит, – не сомневался… Мама…

…Серега Родионенко вырос с мамой и бабушкой в Веселом Поселке – есть такой райончик в Питере. Не особо веселый, кстати. Как и сам Серега, несмотря на кличку. В армию Родионенко загремел случайно – мать почти «отмазала» через знакомую из какого-то комитета «за альтернативную службу». Осталось только достать формальную справку о том, что Сергей – идейный буддист, но из-за тяжбы буддистов-бурятов с русскими «единоверцами» возникла задержка – буряты справок не давали, а у русских печати не было… И тут эта драка на дискотеке… А ведь это была его первая дискотека, да и подрался-то он по-настоящему серьезно впервые… Дрались с «черными», приехали менты и загребли всех подряд – и русских, и нерусских. «Черных», кстати, очень быстро отпустили – к ним даже какой-то босс из их кавказского землячества приезжал, наверное, платил ментам… А Серегу утром передали из рук в руки долговязому старлею из военкомата, тот его домой за паспортом свозил, никуда от себя не отпускал. Короче, предписание Сереже Родионенко выдали уже на сборном пункте. Потом приехала мать – ей офицеры долго объясняли, что сыну «светит» за драку год, что кавказцы его достанут и отомстят, в общем, армия – это самое лучшее сейчас для Сергея во всех смыслах. Вот так и призвали Серегу на две недели раньше срока…