Леонид Ленч - Из рода Караевых

В «Черных погонах» совсем молоденький гимназист Игорь Ступин, почти не имеющий жизненного опыта, оказывается в самом водовороте бурных событий на Дону и Кубани. Волею судьбы Игорь попадает к белогвардейцам. Игорь недолго колебался. Он быстро понимает, что его место вместе с народом, с революцией.

В повести «Из рода Караевых» офицер Сергей Караев прошел всю империалистическую, воевал в армии Корнилова. Трудным путем Сергей Караев пришел к истине и пониманию правды народа и революции. Караев сражается в Туркестане против басмачей и гибнет в бою. Но род Караевых продолжается. Уже в годы Великой Отечественной войны Леонид Ленч встречается с сыном Караева — командиром танковой бригады. И внук Караевых хранит традиции, он офицер одной из ракетных частей.

Военные рассказы Леонида Ленча все о том же — о судьбах людей, ввергнутых в водоворот гражданской и Великой Отечественной войн. Писатель создал в своей книге целую галерею образов, сложных, впечатляющих и удивительно достоверных.

Евгений ДУБРОВИН

Весь вечер Игорь Ступиц не отходил от Аси Пархаевой — гимназистки, в которую был влюблен вторую неделю. Он острил напропалую, стараясь вызвать улыбку на Асиных по-детски пухлых, капризных губках, и танцевал только с ней. Все в Асе казалось Игорю необычайным, удивительным, вызывавшим чувство нежности и какое-то душевное изнеможение. У него даже в горле пересыхало от странного восторга, когда, кружась с Асей по залу под звуки вальса «Березка», он опускал глаза и видел, как ее маленькие, ловкие ножки в черных шелковых туфельках старательно — раз-два-три, раз-два-три! — выделывают па танца.

Наконец оркестр смолк, вальс кончился. Игорь и Ася нашли свободные стулья, стоявшие у стены, и сели.

Темно-розовый, персиковый румянец обжег Асины щеки, в больших наивных карих глазах сияло упоение балом.

— Ася! — сказал Игорь, скрывая волнение. — Мне надо вам кое-что сказать. Пойдемте отсюда!

— Обождите! — недовольно ответила девушка. — Сейчас будет наурская. Я хочу посмотреть!

И точно. Дирижер оркестра, полупьяный старик с седой гривой нечесаных волос — под Рубинштейна, взмахнул рукой, и началась наурская.

Тотчас же в углу зала, где, небрежно развалясь, с папиросами в зубах, гортанно переговариваясь между собой, сидели офицеры горского кавалерийского полка, возникло движение. В образовавшийся круг вошел горец с погонами корнета на плечах, с трехцветным добровольческим шевроном, нашитым углом на широкий рукав темно-серой черкески. У него была широкоплечая и узкобедрая фигура хорошего гимнаста.

Сначала размашистой тигриной походкой корнет прошелся по кругу, взмахивая длинными рукавами черкески, словно собираясь взлететь. Потом ритм пляски стал убыстряться, как того потребовала музыка — подмывающая и страстная. Ноги горца, обутые в мягкие кавказские сапоги без каблуков, перетянутые под коленями узкими ремешками, делали резкие, быстрые движения. Теперь он не ходил, а бешено, с хлыстовской одержимостью носился по кругу, сохраняя при этом великолепную неподвижность корпуса. Но вот танцор понесся туда, где среди толпы стояла и, улыбаясь, ожидающе глядела на него высокая, статная женщина в бальном платье из светло-серого тюля, с сильно обнаженными плечами и грудью. На ее тонкой шее сидела непропорционально маленькая змеиная головка, черноволосая и черноглазая.

Высокую женщину все знали. Это была Раиса Петровна Радунская, жена владельца галантерейного магазина. На балах ей всегда присуждали приз «за красоту».

Муж дипломированной красавицы тоже был здесь. Он стоял рядом с женой, очень приличный в своей черной визитке и полосатых брюках, и тоже улыбался глуповатой, учтивой улыбкой ко всему приученного рогоносца. Он и у себя в магазине улыбался так же, когда встречал хорошего покупателя.

Обжигая Раису Петровну зовущими, дерзкими взглядами, яростно откидывая в сторону то правую, то левую руку, горец плясал перед ней на месте, вызывая на танец.

Наконец Раиса Петровна, слегка наклонив прелестную голову, покорно скользнула в круг, и горец помчался за ней, то настигая ее, то удаляясь, чтобы снова настигнуть и снова, скаля крупные белые зубы, обжигать ее токами откровенного и грубого желания.

— Замечательная пара! — с восхищением и завистью сказала Ася, ударяя вместе со всеми в ладоши.

Горец старательно выполнял ритуал пляски. Выхватив из дорогих, серебряных с чернью, ножен длинный кинжал, он неотступно преследовал ускользавшую от него Раису Петровну, делая вид, что хочет заколоть ее в припадке безумной страсти, а она, смутно улыбаясь, казалось, не замечала ни острия кинжала, нацеленного ей в грудь, ни своего отчаянно небритого кавалера.

От громкого, резкого хлопанья ладоней, от выкриков и грома музыки у Игоря заболела голова. Он взял Асю за руку и сказал тихо:

— Пойдемте, Ася, я вас умоляю!

Молча они вышли из актового зала, спустились по лестнице этажом ниже и пошли по полутемному коридору. Игорь тронул одну из дверей — она была открыта. Они вошли в пустой класс и сели рядом на парту.

В черный квадрат широкого окна была четко вписана желтая морозная луна. Приглушенные звуки музыки теперь не раздражали, они волновали Игоря. Ему казалось, что музыка сквозь кожу проникает в кровь, звенит и поет во всем его теле.

— Здесь пятый класс занимается, — сказала Ася почему-то шепотом.

И этот доверчивый шепот сразу сблизил их. Чувство восторженной нежности снова охватило юношу. Решившись, он робко поцеловал Асю в жаркую щеку. Девушка осталась неподвижной. Игорь протянул руку и обнял Асю за плечи — она не сопротивлялась. И вдруг сама потянулась к нему, и ее влажные теплые губы податливо и жадно встретились с его губами.

Игорь считал себя записным волокитой, и уже не один «роман» с затяжными поцелуями значился в его донжуанском списке, но это было совсем другое. Это было как короткий обморок.

Наконец сознание вернулось к Игорю, Асино лицо, бледное и таинственное от лунного сияния, показалось ему еще более прекрасным и гордым.

— Ася! — сказал Игорь. — У меня есть новые стихи. О вас!

— Прочтите!

Игорь начал читать, подчеркивая ритм:

Ася слушала стихи с тем снисходительно-покровительственным выражением на лице, с каким взрослые люди обычно слушают лепет малышей. Игорю стало не по себе. Кое-как он добрался до конца стихотворения и уже вяло, скучно прочитал последние строчки: